История одной судьбы

- Вы идите, Геннадий Павлович, - сказал Петухов. - Хочу потолковать с агрономом Гончаровой. О ее делах.

Волков неуверенно взглянул на Петухова.

- Я не спешу. Побуду с вами, пока придет Ольга Антоновна.

Он стоял, спокойный, здоровый, сильный. Анна не понимала, почему ей кажется, что он точно заискивает перед больным, тщедушным и плохо владеющим собой Петуховым.

- Не надо, - ответил Петухов, раздражаясь.

Волков недоверчиво поглядел на Анну.

- Остаетесь?

Он пожал руку Петухову и Анне и спокойно, не торопясь, пошел прочь из комнаты.

Под потолком светились два белых матовых шара, теснились сдвинутые стулья, на скатерти валялись скомканные записочки, и посреди этого беспорядка один как перст торчал над столом Петухов.

- Да-а... - неопределенно протянул он, не глядя на Анну.

Должно быть, ему было не по себе, и она вдруг поняла - от него исходило ощущение отрешенности от окружающего, должно быть, Петухов понимал, что он уже не жилец на этом свете.

- Садитесь, - спохватился он.

Анна послушно села. Два белых матовых шара спокойно светились над их головами. Петухов придвинул к себе папку, полистал бумаги.

Анна думала, он будет говорить с ней о работе, о Суроже, о положении сурожских колхозов. Но Петухов молчал.

- Скажите, вы любите стихи? - неожиданно спросил он.

Анна не особенно любила стихи, всю жизнь ей было не до стихов.

- Не знаю, - задумчиво ответила она. - Может быть, Пушкина, Лермонтова. А современных поэтов не очень люблю.

- И я, - сказал Петухов. - Я думаю, это потому, что тогда жизнь была застойная. Движение было - Пушкин, Лермонтов. Они двигали жизнь. А теперь поэты - разве они движут жизнь?

Он еще полистал бумаги, вытянул листок с цифрами, покачал головой, глядя на цифры.

- Вы сколько тракторов просите? - спросил он.

- Двадцать, - сказала Анна. - Хотя бы двадцать, - поспешно добавила она.

- Не дадим, - твердо произнес Петухов. - Всем надо. Откуда я вам возьму столько тракторов? - Он холодно посмотрел на Анну. - Во всем должна быть справедливость, - добавил он, и это относилось не только к тракторам.

Анна видела - спорить с ним бесполезно.

- Очень вам плохо в Суроже? - вдруг спросил он.

- Да нет, не так чтобы очень, - сказала она. - Жить можно.

- Жить везде можно, - сказал Петухов. - А нужно, чтобы жилось хорошо. Всем. Для этого мы и живем. - Он опять спохватился. - Ну, а что у вас там вообще? - деловито спросил он. - Вы не стесняйтесь, рассказывайте.

Анна собралась с мыслями. Принялась говорить об удобрениях. С вывозкой на поля навоза в районе дело обстояло хуже всего, тягла не хватало, минеральных удобрений поступало недостаточно.

- А вы выберите отдельные участки, убедите хороших людей, а осенью поощрите их, когда соберут урожай, - посоветовал Петухов. - Сразу всех не заставите, да всех и невозможно заставить. Покажите образец. Люди боялись летать, их невозможно было бы оторвать от земли, если б не два-три смельчака...

В первый раз за весь вечер он улыбнулся.

- А как у вас с антифрикционными сплавами? - спросил он.

- Какими? - Анна растерялась. - Я не знаю...

- Баббита хватает?

- Какое! Просто даже не знаем, что делать.

- Что ж вы за агроном, если не знаете, как делаются подшипники? упрекнул ее Петухов. - Агроном должен знать все, с чем сталкивается. Во всяком случае, много знать. Баббита мы вам дадим, - добавил он. - Не обидим. Только пашите. Подумайте о свекле. На корм.

- Свекла у нас не растет, - возразила Анна. - Мы лучше картошку.

- Неправда, - сказал Петухов. - Вы попробуйте. Картошка вас не спасет.

Анна удивилась.

- Это вы говорите? Да ваш картофель...

- Отжила петуховская картошка. Петухов вчера был хорош, а сегодня...

- Волков? - нечаянно вырвалось у Анны.

- Нет, - сразу отрезал Петухов. - Вы! Вам сегодня работать. У Волкова всегда все будет хорошо, только без боли не родить...

Он поморщился, точно у него в самом деле что-то внутри заболело, и Анна опять увидела, какой он маленький и несчастный. Он стал удивительно похож на Женечку, какой она была после возвращения Анны с фронта, - такое же узкое сморщенное личико, такая же хилая фигурка, и ей стало жаль Петухова, точно перед нею был ее собственный истерзанный дистрофией ребенок.

Он все морщился, морщился...

- Вам плохо? - спросила Анна.

Петухов отрицательно покачал головой:

- Нет.

Может быть, ему в самом деле не было больно, может быть, просто мысли не давали ему покоя.

- Вы любите деревню?

- Я не задумывалась об этом, - ответила Анна. - Конечно, я люблю свою родину...

- Нет, деревню, - поправил Петухов. - Весну с пробуждающейся травой, лето с его цветами, снежную пелену зимой...

Петухов озадачивал Анну.

- Это вы опять о стихах?

- Вы не понимаете, - возразил он. - Это чисто агрономический вопрос. Весной я считаю, сколько стеблей прорезалось на квадратном метре, летом мне нужно то солнце, то дождь, а зимой я занят снегозадержанием. Это утилитарный подход. Хотя, впрочем...

Он опять недоговорил. В этот вечер он вообще недоговаривал. Ему многое не удалось сказать.

- Почему вы стали агрономом?