История одной страсти

Позже Фэнси рассказала Йэну, что отец Тима сам был работником-иммигрантом, и с тех пор никогда никому не подчиняется. «Если ему сказать сделать одно, он сделает прямо противоположное», — добавила она.

Итак, молодой Уоллес остался на ферме. Прошло два дня, но он и не собирался уходить. Йэн подумал, что, если дела так пойдут и дальше, они смогут обработать поле и починить забор, а сам Йэн сможет больше времени уделять подготовке трехлеток к осенним скачкам. Он отчетливо понимал, какое значение победа на скачках будет иметь для репутации конюшни миссис Марш.

Тогда Фэнси не сможет упрекнуть его в том, что он не сдержал обещание. Он обеспечит ее всем, чем сможет, на следующий год. А в конце года у Фэнси будет процветающая ферма и знаменитые лошади, а у Йэна — чистая совесть. Он поможет ей нанять толкового управляющего и наездника для лошадей, а также работника в поле. Потом он уедет.

Оставалось только молиться, чтобы к тому времени не стало слишком поздно искать Кэти.

Несмотря на то, что летние дни были длинные, Йэн приехал на ферму затемно. Он увидел свет в доме и вдруг обрадовался этому. Он знал, что в доме ждут его и что ему будут рады.

Тяжело было признать, что в этом маленьком непритязательном доме был уют, которого недоставало Бринеру — его родовому замку, внушающему трепет и овеянному легендами. Однако в Бринере жила теплота семейных воспоминаний. Йэн помнил мягкую улыбку матери и лицо отца, гордящегося его успехами, дружеское подшучивание Патрика и Дерека над своим ученым братом. Он вспомнил поздние возвращения домой, когда Кэти выбегала ему навстречу и бросалась в его объятия.

Все это ушло безвозвратно, и ничто не могло заменить то счастливое время. И никогда не сможет.

Подъехав прямо к конюшне, Йэн отвел Принца в стойло и не спеша начал его чистить. Потом он напоил жеребца. Он знал, что Фэнси, должно быть, ждет его появления, но не был готов встретиться с ней. Сегодня он окончательно решил остаться здесь на год, и ему тяжело далось это решение.

Он услышал, как открылась дверь конюшни, и, даже не поднимая взгляда, почувствовал, что она подошла совсем близко и встала по другую сторону стойла. Легкий аромат цветов, нежный и волнующий, сопровождал ее.

— Мне очень жаль, — мягко сказала она. Он продолжал ритмично водить щеткой по шее Принца.

— Жаль чего?

— Вы опоздали на тот корабль.

—Да.

Несколько минут прошли в молчании. Затем, подойдя к жеребцу с другой стороны, она тоже положила руку на шею Принца.

— Принц был любимцем Джона, — произнесла она.

— Я его понимаю. В Шотландии у нас были лошади, которые могли скакать целый день без передышки, но ни одна из них не развивала такой скорости. — Йэн говорил первое, что приходило в голову, чтобы заполнить пустоту в своем сердце.

— Я не знала, вернетесь ли вы, — сказала Фэнси.

— Нет, знали, — с горечью возразил он. Последовала еще одна пауза.

— Да, — призналась она. — Я хотела сказать, что не была уверена, что хочу вашего возвращения.

Он не собирался уточнять, что она имеет в виду. Возможно, просто выражает тревогу за его сестру. А возможно, Фэнси боялась его присутствия так же, как он ее.

— Как поработал сегодня Тим? — поинтересовался он и услышал ее вздох.

— Он потрудился на славу. Думаю, он неравнодушен к Фортуне.

— А как к этому относится Фортуна?

— Настороженно, как всегда, но сегодня она согласилась отнести ему в поле хлеб и молоко.

Их голоса были безжизненными, лишенными эмоций. Йэн продолжал расчесывать гриву Принца, и при каждом движении он видел пальцы Фэнси, гладившие шею животного.

— Я слишком устал для вечернего урока, — сказал он. Нет, он не устал, у него всего лишь разбито сердце.

— Я так и подумала, — откликнулась она. — Я принесла вам ужин.

— Я не голоден.

— Вы все еще слишком худы.

— Это не мешает мне работать, — резко ответил он.

— Я знаю.

Жеребец наклонил голову, чтобы напиться, и их взгляды неожиданно встретились, а руки, повиснув в воздухе, соприкоснулись. Сердце Йэна отозвалось тупой болью при виде печали в ее глазах. Ее взгляд должен был быть торжествующим, но она грустила об их потерях.

Разозлившись на себя и на нее, Йэн вышел из стойла и остановился у центральной подпорки конюшни, возле зажженного светильника. Мимолетного взгляда и легкого прикосновения к Фэнси было достаточно, чтобы потерять голову. Он слишком многого желал от нее, телом и душой. В его чувствах к ней смешались вожделение и жажда нежности.

Он услышал, как за спиной захлопнулась дверца стойла.

— Ноэль хотел дождаться вас и пожелать вам спокойной ночи, — сказала Фэнси. — Но он заснул.

— Скорее всего, он хотел послушать про Робинзона Крузо.

Она улыбнулась.

— Да, и это тоже. Я сказала, что пожелаю вам спокойной ночи за него.

Йэн закрыл глаза, желая, чтобы она немедленно ушла, пока не стало слишком поздно. Странно, как этот цветочный аромат проник в его поры, заслонив все остальные запахи и кружа голову.

Открыв глаза, он обернулся и увидел Фэнси, прислонившуюся к дверце стойла. Их разделяли какие-то восемь футов, а возможно, восемь дюймов.

Йэн не мог оторвать от нее глаз.

— Вам разве не пора спать? Она пожала плечами.