История одной деревни

Где-то там, далеко, за тысячи километров на запад, из руин Дрездена и Гамбурга, Нюрнберга и Вюрцбурга трудом «большого» народа возрождалось могущество послевоенной Германии. С ней не было связи, от нее не было помощи, само немецкое происхождение в послевоенном СССР было уже клеймом выродка и врага народа. Но так же, как и в «большой» Германии, почти уже забытой, воспринимаемой как далекая сказка, даже ничего не зная об этом ее возрождении, «малый» народ в казахстанских степях и в сибирской тайге один за другим поднимал немецкие колхозы-миллионеры.

Однако даже самый упорный труд не в состоянии изменить железную поступь истории. История – это то, что все расставляет по своим местам. И все вещи называет своими именами: глупость – глупостью, подлость – подлостью, а невежество – невежеством. Никакие самые красивые прожекты не могут выжить, если они стоят не на использовании знаний о человеческой природе и законах, по которым развивается человеческое общество, а на попытках эту природу и эти законы изменить. Такие проекты являются опасными утопиями. Как, впрочем, это изначально и было у Томаса Мора: все в его Утопии было красиво и гармонично, за исключением того, что где-то там, за кулисами, незаметно для всех трудились рабы…

Уж на что китайцы являются хрестоматийным примером методичного трудолюбия, но в условиях маоистской утопии и они чуть все с голоду не околели. А чуть только порядки у них стали более-менее разумными, как они удивили весь мир своим экономическим чудом.

И четвертое, и для меня – самое главное. Эта книга помогла моей личной самоидентификации. О чем это я? Сейчас попробую объяснить.

С самого раннего детства я испытывал некий дискомфорт от двусмысленности моего происхождения. Это Путин всем рассказывает, что в Советском Союзе была какая-то там «новая общность людей – советский народ». Но в реальности – никакой такой общности не было. Да, народы, населявшие СССР, жили в относительном мире, но это вовсе не значит, что национальная идентичность ничего не стоила. Это – ложь. Возможно, так казалось только «старшему брату» – русским. Но остальные этносы отнюдь не считали себя членами «дружной семьи советских народов». Можно поинтересоваться у прибалтов, у грузин, у евреев, у западных украинцев, у чеченцев, у немцев, цыган, калмыков, у многих других народов, населявших и населяющих нашу страну, – испытывали ли они притеснения в связи со своим происхождением? И они вам ответят: да, так называемая «пятая графа» в листке по учету кадров – это ведь не выдумка антисоветчиков, это жестокая реальность, которую Путин знает, но о которой предпочитает молчать.

Таким образом, дискомфорт мой состоял в том, что я чувствовал себя вполне русским человеком: мать у меня русская, дома говорили только по-русски, в раннем детстве моя русская бабушка рассказывала мне русские сказки, а мой русский дедушка – истории про то, как он бил немцев на войне. Однако откуда это странное имя – Альфред? Откуда это чудовищное (язык сломаешь) отчество – Рейнгольдович? И эта смешная фамилия – Кох? Неужели мой папа, мой любимый, большой, сильный папа, – немец? Вот эти долговязые белесые люди с горбатыми носами из фильмов про войну – это мои соплеменники? Не вот эти красивые русские богатыри, с которыми я говорю на одном языке и живу в одной, самой большой и самой прекрасной стране и каждый из которых может зараз одним ударом уложить десяток ненавистных тонкошеих уродцев? Нет, эти богатыри – чужие мне люди, которые, если что, могут меня и в ссылку отправить, и в тюрьму посадить, а вот эти самые уродцы – это мои братья по крови. Какой ужас…

Сначала я очень хотел быть русским. Мне хотелось слиться с большим этносом, стать его частью, разделить с ним его историю, его ошибки и достижения. Мне хотелось быть защищенным его силой, ощутить этот специфический комфорт безнаказанной неправоты, который может дать только национальная, кровная сплоченность.

Однако потом я понял всю тщетность своих усилий. Все разбивалось об имя. Кох Альфред Рейнгольдович – это (как правильно однажды заметил Леня Парфенов) бундестаг с бундесратом, да еще и с бундевером. Никогда, ни при каких обстоятельствах с таким «погонялом» нельзя стать русским человеком. Ведь это только кажется, что для национальной идентификации достаточно самоидентификации. Это далеко не так. Вот что толку, что я воображу себя чеченцем или грузином? Да прочитай я хоть тонны книг про их нравы и обычаи, выучи досконально их язык и проведи много лет среди них, все равно: если они сами меня не посчитают их соплеменником, все мои потуги будут напрасны. А с такими стартовыми данными, как у меня, рассчитывать на то, что русские меня примут в свой народ, – верх легкомыслия.