История - нескончаемый спор

Обсуждая свой сюжет, М.А. Бойцов счел возможным расширить круг наблюдений, включив в него также и кое-какие показания памятников древнескандинавской словесности. Я намерен последовать его примеру, но позволю себе сослаться на другие сообщения, не те, которые привел он[544]. Хотелось бы сосредоточиться на следующих обстоятельствах.

Первое: способ летосчисления. В церковных текстах, созданных в христианской Европе, используются разные манеры последнего, прежде всего и главным образом — ветхозаветный отсчет времени от сотворения мира или собственно христианская датировка от Рождества Христова. Наряду с этими основополагающими системами могли использоваться и иные, точками отсчета которых служили папские понтификаты, периоды правления императоров или наиболее важные, с тогдашней точки зрения, события истории («от основания Рима» и т. п.)[545].

Как обстояло дело в скандинавских повествовательных памятниках? Они были записаны уже в период, когда и Север Европы в той или иной мере был христианизован. И тем не менее в королевских сагах, повествующих об истории Норвегии, а отчасти и других скандинавских стран, библейский и собственно христианский отсчет времени начисто отсутствует. В каждой из этих саг о конунгах основой датировки неизменно служит время правления того норвежского государя, о котором повествует данная сага. Отсчет времени начинается, собственно, с момента воцарения конунга и завершается вместе с его кончиной, после чего наступает время другого конунга. Время воспринимается не как непрерывный континуум, но в виде отрезков, длительность каждого из коих определяется протяженностью правления отдельных монархов. Подобная внутренняя хронология явно представлялась автору саги — исландскому ученому мужу (ибо функции историков Норвегии традиционно выполнялись исландцами) — вполне достаточной и даже единственно возможной; нужно полагать, что так это воспринималось и читателями или слушателями. В ходе повествования составитель саги упоминал, на каком году правления конунга — ее героя — произошли те или иные события.

Если не ошибаюсь, единственным исключением является «Сага о Сверрире», в заключительной главе которой автор указывает дату кончины этого конунга. Нетрудно видеть, что в финале саги, содержащем итоговую характеристику Сверрира — выдающегося монарха, который одолел всех своих врагов и положил конец длительной и кровавой междоусобице, сотрясавшей Норвегию на протяжении нескольких поколений, — он фигурирует отчасти в облике святого. Возможно, как раз по этой причине здесь автор саги — исландский аббат Карл Ионсон — счел наиболее уместным вспомнить о христианском способе летосчисления. Но не симптоматично ли то, что в данном случае датировка ошибочна: в саге указан 1215 г., тогда как на самом деле Сверрир скончался в 1202 г., и это уточнение уже давно утвердилось в исторической науке? Остается неясным, что здесь имело место — огрех переписчика либо ошибка ученого автора, но вполне возможно, что причиной неверной датировки явилась как раз непривычка исландских сагописцев прибегать к христианскому летосчислению[546].

Повторяю, это — исключительный случай, лишь подтверждающий общее правило — давать датировку истории Норвегии в IX–XIII вв., используя хронологические вехи жизнеописания монарха. История начинается с его воцарения, и, соответственно, отсчет времени в каждой саге — самостоятельный.

Второе обстоятельство непосредственно вытекает из вышеприведенного. Как мне представляется, использование одной лишь внутренней хронологии жизни конунга коренилось в некоторых особенностях коллективного сознания исландцев и норвежцев: исторические судьбы Норвегии теснейшим образом были переплетены с жизнью конунга. Благополучие страны определялось благополучием правителя. По-видимому, есть основания говорить не только об антропоморфности времени, но и о его, sit venia verbo, «конунгоморфности».