История империи монголов. До и после Чингисхана

Однако европейское расширение Великой Монголии на запад остановилось. И благодарить тут нужно не умницу Папу Римского, наладившего связи с великими ханами, начиная с Гуюка, и не Русь, распластавшуюся под ханами, а междоусобную борьбу, которая началась в Великой Монголии. Наследников из рода Чингисхана было много, каждый из них желал получить титул великого хана, каждый претендовал увеличить размеры своего улуса, так что чудо еще, что Великая Монголия оставалась пока что единым государством.

Твердой руки в нем, однако, не было. Впрочем, этот процесс рано или поздно должен был начаться: при обилии наследников и стремлении отложиться от центральной власти более мелких ханов, каждый из которых начинает ощущать себя уязвленным и обиженным, централизация весьма проблематична. Чингисхан мог удерживать это единство в силу особенности характера и того, что он смог объединить под своей властью всю завоеванную землю. При его наследниках единое управление империей существовало более на словах. Великий хан становился лишь именем, он не мог ничего контролировать. И не удивительно, что первый же наследник Угедея (и из дома Угедея) продержался у власти всего два года. Гуюк был возмущен тем непочтением, которое ему оказывает Бату. А Бату не желал подчиняться хану, над которым недавно считался командиром во время западного похода. Он после смерти в 1242 году Джагатая считался среди чингисидов старшим ханом, и ему ли подчиняться младшему? Гуюк вынужден был признавать, что Бату именуется его соправителем в западных улусах и выдает от своего (!) имени жалованные грамоты местным покорившимся князькам и царькам — русским, фузинским, турецким.

Но с одним он смириться не мог (гордость не позволяла): что Бату не явился на курултай, где он, Гуюк, был избран на ханство! Так что в том далеком 1248 году Гуюк собрал войско и двинулся к восточной границе Джучиева улуса, напомнить Бату, чтобы тот проявил хотя бы видимость подчинения и поздравил Гуюка с обретением власти. Этот поход Гуюка «в гости к Бату» закончился для него плачевно: непостижимым образом недалеко от прекрасного Самарканда Гуюк занемог и в одночасье умер. Злые языки говорили, что виноват как раз Бату. Истины не знает никто. Но то, что Бату смерть Гуюка была выгодной, — да, это так.

Сразу после этого печального события Бату начал продвигать во власть своего лучшего товарища — Менгу-хана, более известного как Монке. Для осуществления замысла он послал в 1251 году в Каракорум своего брата Берке и сына Сартака с войсками, так на военной силе Бату, Монке был избран новым Великим Ханом.

Против нового хана скоро образовался заговор, но был благополучно раскрыт, а его главных действующих лиц — Бури и Эльджигитая — отвезли в ставку Бату волжский город Сарай, где Бату лично с ними и расправился.

Однако, хотя Бату рассчитывал на благодарность Монке, тот стал проводить политику объединения всех земель Монголии в централизованное государство. Это Бату не понравилось. Он привык ощущать себя полноценным западным монгольским ханом, размеры его улуса этому способствовали. Он, конечно, хорошо понимал, что не стоит слишком уж зарываться и отрицать власть Каракорума, поэтому Бату предпочитал делать вид, что подчиняется: он давал войска, когда это требовалось для походов на Иран, позволил Монке провести всеобщую перепись населения в своем улусе (из чего следовал размер выплат самого Бату великому хану), но и Монке шел на уступки: он не вмешивался в политику Бату на Руси, Кавказе и в Поволжье. Но восточные земли улуса попали под пристальный контроль. Эти земли — Иран и Малая Азия — которые Бату считал своими, а Монке — своими, стали в будущем причиной постоянных склок и стычек у будущих чингисидов.

После смерти Бату в 1256 году его место занял брат Берке, а его сменил внук Бату Менгу-Тимур. При этом хане улус Золотая Орда стал фактически отдельным государством внутри Великой Монголии.

Сам хан Монке считал, что Великая Монголия должна быть строго централизованным государством с правильным управлением, единым подушным налогом и апеллирующей к Ясе и степной старине простотой нравов. Провинции должны были использовать доходы на содержание войска и обустройство ямов — так он пытался создать систему сообщений между разными частями огромной империи. Он был человеком спокойным, умным и образованным: именно при нем необычайно разросся штат переводчиков и составителей словарей для нужд империи, он собирался построить в Каракоруме настоящую обсерваторию.

При Монке по завету Великого Хана блюлась религиозная веротерпимость, да и сам он с интересом изучал учения разных конфессий. Соблазненные перспективой навязать Великой Монголии христианскую веру миссионеры по указанию Папы отправлялись в Каракорум. Так там при Монке оказался Вильгельм Рубрук, который так же, как и Плано Карпини, оставил свои путевые заметки.