История и фэнтези. По следам героев «Игры Престолов»

Стоит только писателю по-настоящему почувствовать страсть эпохи, сформировать сюжет, увидеть, как живых, своих героев, почувствовать ту душевную боль, без которой невозможен творческий порыв, как появляется историк и начинает нудить: «Так не бывает, приятель. Ты здесь ошибся с датой: летописец имел ввиду совсем другое летоисчисление…» – «При чем тут летоисчисление?! Я же не календарь описываю! Мне важен внутренний мир героя, его любовь, представления о чести, вере…» – «Кстати, о вере, – жесткое лицо историка вдруг становится каким-то неестественно веселым, – Пасха вовсе не является двунадесятым праздником». – «Спасибо за совет, упустил…» – «А еще ты упустил, что для средневекового человека принадлежность к конфессии или сословию означала гораздо больше, чем принадлежность к „нации“, как ты тут пишешь; что он не пытался осмыслить политику исключительно в рациональных категориях и король оставался для него священной личностью; что кикимора не живет в болоте…» – «Довольно! Я хочу иметь право на фантазию, на вымысел, на свой мир, наконец!» – «Кто ж тебе запрещает? Твори! Только помни, о тех, кто творил до тебя и создал тот мир, в котором ты живешь. И если бы они вели себя иначе, как знать, может быть наш мир был бы совсем другим. И вот в этом нужна точность…» – «Именно, точность, – из сумрака комнаты появляется длинноволосый молодой человек с горящими глазами. – Кто написал, что желобок на лезвие меча нужен, чтобы по нему стекала кровь?! Молчишь… Он нужен для облегчения клинка!» Тут писатель вдруг замечает, что длинноволосый нервно поигрывает небольшим кинжалом, с тем самым желобком, который нужен, конечно, для облегчения оружия. «А сколько пуговиц было на мундире наполеоновского гренадера в 1809 году?» – «При чем тут пуговицы?!» – «А танк „Тигр“ во время немецкого наступления на Москву 1941 г.?!!» – «Я ничего не писал ни про немецкое наступление на Москву, ни про танк „Тигр“!!» – «Такие как ты писали!!!» – «Все! Я никогда больше не возьмусь за исторический роман!! Я буду писать фэнтези!!! Слышали, фэнтези!!!» С тихим хлопком, оставив легкий запах серы, оба исчезают. Писатель вдруг обнаруживает, что лежит на коврике у кровати, среди разбросанных пустых бутылок и остатков закуски – результатов вчерашнего творческого поиска. «Только фэнтези…» – шепчет он и неожиданно твердым шагом подходит к компьютеру. В голове все легко и ясно, вчерашняя мука, как и кошмар, остались позади, работать, работать… На экране монитора: «Битва за престол». Рука сама ставит выделение и нажимает «del»…

В конце XX века классический исторический роман начинает вытесняться жанром фэнтези. Причины этого явления могли бы стать предметом отдельного исследования, нам сейчас важно, что фэнтези практически полностью «съели» научную фантастику и очень основательно потеснили исторический роман. Свободу творчества автора такого произведения, казалось бы, почти ничего не стесняет, а возможности открывает безграничные: любые проблемы современности можно обсуждать, и никто не обидится (или не покажет, что обиделся). Как-то нехорошо связывать драконов, магов и волшебные палочки с современной жизнью, однако дело отнюдь не в прямых аналогиях.

Фэнтези – всегда конструирование альтернативного мира более или менее вписанного в наш. У Р. Толкиена это вписывание минимально: события разворачиваются «давным-давно» на специально сотворенной для этого планете, помимо людей интригу двигают другие разумные существа, растительный и животный мир не совсем похож на наш, земным соответствуют только формы рельефа и некоторые виды животных (лошади, например). У Дж. Роулинг, наоборот, мир легко узнаваем, более-менее четко прописана хронология, легко определяются даже отдельные сооружения современного Лондона и портреты вполне реальных политиков.

От реального мира фэнтези отделяет не пространство и время, а магия и порожденные ею атрибуты – фантастические существа, волшебные предметы, потусторонние духи. То, что это присутствует в той или иной мере в любом произведении жанра – общепризнано. Но не будем останавливаться и сделаем следующий шаг: все эти образы вышли из фольклора. Человеческое сознание заимствует уже готовые природные формы, трансформирует, преобразовывает их, но не создает ничего принципиально нового. Кентавр соединение человека и лошади, сфинкс – человека и льва (как минимум), дракон объединяет в себе огромное количество разных тварей, да еще и, порой, дышит огнем. Прежде чем угодить на страницы современных изданий, эти персонажи тысячелетиями самым причудливым и загадочным образом эволюционировали в сознании миллионов людей, «путешествовали» по всему белому свету, меняли «национальность» и даже половую принадлежность. Конечно, писатель может выдумать и что-то свое – увеличить в сто тысяч раз муравья и «скрестить» его со слоном – но путь фантазии будет тот же, что и в давно минувшие века: из природы в книгу. Кстати, логику появления нового персонажа придется пояснять, иначе он окажется слишком ненатуральным.