История франков

В эти дни король Гунтрамн послал ему (Гундовальду) письма, написанные от имени Брунгильды, советующей ему, распустив на зимние квартиры войска, которые собрал, уйти зимовать в Бурдигалу. А полководцы вражеского войска, которые, как мы уже сказали, остановились лагерем у Дордонии, услышав, что Гундовальд занял противоположный берег реки Гарумны, собрав множество отважных и готовых к сражению воинов, приняли решение переправиться через реку вплавь. Некоторые из воинов, шедшие на слабых конях, погибли, утонув в водах реки. Остальные, добравшись вплавь до противоположного берега, встретили по пути очень большое число брошенных неприятелями верблюдов и мулов, нагруженных золотом и серебром. Захватив их и (так как они были обузой) отправив с оставшимися людьми из простонародья, сами как можно большими переходами преследуют Гундовальда. И когда подошли к базилике[601] святого Винсента, расположенной в Агинском паге, встретив сопротивление тех, которые снесли туда свое имущество, подводят огонь к дверям. Когда они сгорели, уносят все, найденное внутри. Мщение свыше не заставило себя ждать: руки некоторых горели священным огнем, другие были одержимы демонами, некоторые убивали сами себя. Наконец, оставшиеся, подойдя к Конвенам, разбили лагерь на равнине. Сначала опустошается вся прилегающая к городу территория. Затем некоторые, загоревшись жаждой еще большей наживы, когда довольно далеко отошли от своих, были убиты охранниками соседних городов. Между тем, когда началась осада, самые дерзкие, взобравшись на кручу горы, бранили Гундовальда, говоря: «Откуда у тебя, старая развалина, такое предубеждение, что, имея обыкновение проводить жизнь в занятиях ремеслом мельника, сейчас осмелился именовать себя королем? Надо думать, за подобную дерзость был ты неоднократно стрижен и отправляем в изгнание господами, то есть королями франков. Тебя ведь во всей Галлии называют прозвищем Балломер. Так давай же сейчас, негодный, дай нам ответ, кто тебя понудил возомнить такое? Или поведай, кто из людей у тебя в пособниках? Ибо в самое ближайшее время, пойманный в нашу западню, понесешь заслуженную кару за свое глупое упрямство». Когда они возглашали это и другое, Гундовальда это вовсе не подвигало к ярости. Только лишь, горько рыдая, говорил, что упомянутые оскорбления нанесены ему отцом, сам же, несправедливо изгнанный с родины, был принят с состраданием чужестранцами; и в то время, когда родные преследовали его как ненавистного врага, был с радушием принят чужестранцами как друг. «Затем, - говорит, - когда я на чужбине обладал царскими богатствами и был ближайшим из друзей императора Константинополя, Гунтрамн Бозон обманул меня своими уловками. Ибо когда он пришел на восток для молитвы, я, взволнованно спросив его о здоровье отца, поинтересовался вместе с тем, каковы дела в королевстве и у моих братьев? Тот отвечает: «Спрашиваешь об отце? Он скончался. Братья в смерти последовали за отцом и вряд ли оставили какого-либо наследника. Остался же один Гунтрамн, сам бездетный, с малолетним племянником, рожденным от брата Сигиберта». На это я говорю: «И что, мой любезнейший, мне, как ты считаешь, стоит делать?» Тогда он стал и меня призывать прийти в Галлию, и стал утверждать, что франки ждут меня, желая передать мне королевскую власть, особенно те, которые считают, что возраст моего племянника Хильдеберта слишком мал для заботы о государственных делах. И вот сейчас, признав меня своим господином, прекратите меня осаждать, но, поддержав, призовите брата Гунтрамна к согласию».

Когда Гундовальд говорил это, противники устрашали его бранью, сверх того, метали в него оружие.