История бродяги. Одержимость

На вторую неделю вахты на площадку приехала повариха Людочка, молодая баба, похожая на студентку советских времен. Она тоже осталась жить на объекте, выбрав себе соседний вагончик, отчасти служащий кухней- столовой. Людочка с первых дней развила на площадке нездоровую деятельность, заигрывая со всей бригадой сразу и выпивая залпом стакан водки за ужином. Мужикам нравилась веселая Людочка, они охотно звали ее к себе в компанию, рассказывали при ней пошлые анекдоты и сыпали шутками. Когда в конце дня все разъезжались по квартирам, непоседливая повариха наведывалась к сварщику и Женьке, разбавляя своим присутствием их унылое житье. Женька заигрывал с ней просто по привычке, вспоминая давно не применяемые навыки, и оставаясь глубоко равнодушным к ее простенькой внешности. Огромный сварщик тоже по мере сил отвешивал Людочке тяжеловатые комплименты, но она все чаще заглядывалась на тощего Женьку.

«Вот скажи ты мне, – обратился как-то к нему работяга, после того, как молодуха упорхнула к себе. – чем ты баб привлекаешь? Ни кожи, ни рожи, страшный как моя теща! А Людка-то об тебя все глаза стерла!»

«Во мне живет внутреннее обаяние! – пафосно заявил Женька, самодовольно улыбаясь, впервые за два с лишним года чувствуя себя снова мужиком»

«А глисты в тебе не живут? – мстительно поинтересовался сварщик, растягиваясь на жалобно скрипящей койке. – ты чего тощий такой? Тоже часть твоего обаяния?»

Женька засмеялся и промолчал, сохраняя свои секреты.

Людочка вероятно тоже заметила излишнюю Женькину худобу и принялась усиленно откармливать заморыша. Дергачев ничего не имел против такого внимания, в ответ ссыпая поварихе вагоны ласковых слов. Спустя какое-то время ее особые предпочтения стали бросаться в глаза, а результаты этих предпочтений отчетливо отразились на Женькиной отъевшейся роже. Мужикам было пофиг на строительные романы, они продолжали пить водку, строить корпус и вечерами разъезжаться по квартирам. Однажды, после окончания очередного рабочего дня, Людочка снова заглянула к Женьке. Толстый сварщик тяжело поднялся и пробормотав о необходимости проведать сторожа, тактично вышел за дверь. Женька не стал долго себя уговаривать и обнял молодуху за крепкие плечи. Повариха в ответ глубоко вздохнула и потянулась к выключателю. Бездумно вколачиваясь в податливое тело, Женька снова видел перед собой морской пляж, а в его голове привычно шумели соленые волны. Внезапно он вспомнил подслушанную ссору на берегу и снова подумал о причинах этой ссоры. Почему это было так важно для Женьки, он объяснить не мог, но подобные мысли возникали у него даже в самые неподходящие для этого моменты.

Людочка приходила к Женьке еще несколько раз, но с каждым ее визитом Дергачев находил все меньше комплиментов и нежных слов для гостьи, пока наконец их запас полностью не иссяк, вместе с Женькиным интересом. Людочка это конечно поняла сразу, но некоторое время пыталась удержать пустые отношения, устраивая Дергачеву слезливые сцены и грозя карами небесными. Наконец, Дергачев заявил ей открытым текстом, что свидания закончились и смысла что-то возобновлять и сохранять он совершенно не видит. Веселая повариха, проплакав пару дней, подала заявление на увольнение, и мужики остались без обедов, а Дергачев без секса.

Исчезновение Людочки никак не сказалось на настроении Дергачева. Он продолжал держаться особняком, периодически впадая в ступор от одолевающих мыслей. Огромный сварщик перестал обращать внимания на странности коллеги, лишь иногда принудительно выводя Женьку из состояния нирваны. Дергачев часто ловил себя на мысли, что отдал бы последнее, чтобы снова оказаться в том домике, который никак не хотел покидать его сознание. Предательский голосок в его голове напоминал ему, что однажды он так и сделал и только в результате этого домик на берегу на какое-то время стал его временным пристанищем. Если бы Женька был с собой до конца честным, то признался бы сам себе, что вовсе не домик у моря так тревожит его сердце. Но Дергачев упрямо продолжал придерживаться своей собственной версии. С трудом дождавшись окончания вахты, Женька засобирался в Москву. Прямых направлений до приморской деревушки все равно не было и визит в столицу был неизбежен.