История болезни. Том 2. Терапия

Видимо, в полном соответствии с трудовой дисциплиной первого сентября не удалось найти свою фамилию в списках групп, хотя перечитал вывешенные листки вдоль и поперёк. Рядом со мной столь же безуспешно пытались найти себя ещё человек сорок, что несколько успокаивало.

Тем временем торжественная церемония начала нового учебного года уже набирала ход. Директор училища что-то там вещал про очередное поколение советских рабочих, из динамиков пели про заводскую проходную, что в люди вывела… Без малого полсотни человек были чужими на этом празднике жизни.

Наконец нарисовался субъект лет пятидесяти с хвостиком. Мелкий, тощий, в очках и с татуировкой "Толя". Представился Анатолием Николаевичем, сказал, что он мастер группы 622, список которой он сейчас зачитает.

– Афонин!

– Я! – Белобрысый парнишка поднимает руку.

– Давыдов!

– Здесь… – отзывается парень рядом со мной.

Десяток фамилий, десяток откликов.

– Кабиров!

– Я! – Высоченный красавец-брюнет, по которому театральный институт плачет и все девки сохнут.

Еще десяток фамилий.

– Уткин!

– Я! Здесь! – Сразу два голоса. Один, ясное дело, мой, второго Уткина я не вижу.

Анатолий Николаевич тупо смотрит в бумажку. Что в толпе может быть два человека с фамилией Уткин в его мозгу никак не умещается.

– Уткин Д.! – кривясь словно от мучительной боли читает мастер.

– Я-а! – Теперь вижу мелкого пацана в противоположном углу.

– Уткин С.? – удивленно читает следующую строчку в списке Анатолий Николаевич.

– Здесь. – Облегченно выдыхаю я.

Мастер тупо смотрит сперва на меня, потом на моего однофамильца.

– Братья, что ли? – вслух размышляет наставник.

– Нет! – Кричит Уткин Д.

– Даже не однофамильцы, – сдуру добавляю я. Бородатая хохма вгоняет Анатолия Николаевича в ступор. Он медленно елозит пальцем по бумажке, сравнивая написание двух фамилий.

– Уткин?.. Уткин… Не братья, не однофамильцы… Уткин… – бормочет мастер под сдавленный гогот пацанов. Так ничего не поняв, Анатолий Николаевич дочитывает список. Всего нас двадцать четыре раздолбая, которым через десять месяцев предстоит стать слесарями механосборочных работ.

Если бы я тогда знал в какое дерьмо меня занесло!..

Первая пара, как сейчас помню, была "Спецтехнология слесарного дела". Преподавательница по совместительству оказалась нашим классным руководителем. Такая двойная ответственность – на уроках теории за нас отвечал классный руководитель, а на практике уже знакомый нам Анатолий Николаевич. Классная оказалась тетка, наша классная. В смысле, учиться у неё было легко и вне уроков можно было поболтать о жизни. Вот только я до сих пор не понимаю, на кой чёрт мы зубрили таблицу допусков и посадок, ежели эта самая таблица висела в каждом цеху?

От практических занятий в мастерских училища толку тоже было немного. До самой заводской практики мы при помощи напильников пытались изготовить металлическую часть молотка. Занятие столь же бесполезное, сколь и нудное. Все, включая преподавателей, ждали января, когда должна была начаться производственная практика. Но до этого группу крепко тряхнуло.

ТУ-3, как нам сказали в самом начале года, было базовым училищем "Ленинца". Про "Ленинец" мы тогда ничего не слышали, потому что завод секретный. Поэтому в группы с трёхгодичным обучением отбор был на уровне хорошего института. И я очень жалею, что из-за моего гломерулонефрита меня медики не пустили на курсы радиомонтажников. Куда, кстати, попали двое моих одноклассников, Виталька Колмаков и Сашка Ульянов. Но при наборе десятимесячных групп система дала сбой, набрали самый натуральный сброд. Практически за каждым были приводы в милицию, большинство пацанов уже выпивали, трое были алкоголиками. Были и такие, кто попробовал наркоту. Не курил в группе я один.

Естественно, мелкие происшествия случались почти каждую неделю. То во время обеда кто-нибудь из запойных лосьона "Огуречный" накушается. А то по пьяни решит с Анатолием Николаевичем отношения на кулаках выяснить. На эти "шалости" руководство училища даже внимания не обращало. Серьезное ЧП произошло в начале ноября, во время урока информатики. Красавец Кабиров наглотался какой-то дури и в состоянии наркотического опьянения решил повеситься на лестничной площадке. К счастью, неудачно. Приехали медики, вынули оболтуса из петли, зафиксировали на носилках, поскольку Кабиров норовил разбить головой стекло "скорой".

После этого случая группу долго шерстили, мастеру и классному руководителю всыпали по первое число. Тут же начали составлять списки кого куда на практику отправлять. Из трёх групп, это порядка восьмидесяти человек, на "Ленинец" попало пятеро. Остальных распихали по заводам Ленинграда, где требования к чистоте анкеты были не столь строги.

И наконец-то январь, первый день производственной практики. Временные пропуска, Анатолий Николаевич долго плутает в коридорах "Ленинца" в поисках цеха 116. Знакомимся с бригадиром. Николай Александрович, низенький коренастый мужичок лет пятидесяти. Морда плутовская, улыбчивая. Первые же слова:

– Забудьте всю ту чушь, которой вас в училище нагрузили.

Обнадеживающее начало.