История абдеритов

Одному – при помощи пьесы, в которой герой сразу же в первой сцене первого акта убивает своего отца, во втором – женится на своей родной сестре, в третьем – узнает, что сестру родила от него его мать, в четвертом – он сам отрезает себе уши и нос, а в пятом – героя, отравившего мать и удавившего сестру, увлекают фурии в ад при раскатах грома и блеске молний.[220]

Второму поэту удалось превзойти Гипербола посредством «Ниобы».[221] Кроме множества «Ай-ай! Ой-ой! Увы, увы!» и нескольких богохульств, от которых у зрителей становились волосы дыбом, вся пьеса состояла из чисто внешнего действия и пантомимы. Обе драмы произвели ошеломляющий эффект. Никогда еще со времен основания Абдеры носовые платки не утирали столько слез.

– Нет, это невыносимо, – говорили, рыдая, прекрасные абдеритки.

– Бедный принц! Как он вопил, как он катался по полу!

– А его монолог, когда он отрезал нос!

– А фурии! – вскричала третья. – Я четыре недели подряд не могла заснуть.

– Действительно, это было ужасно! – соглашалась четвертая. – Но бедная Ниоба! Как стояла она, одинокая, посреди нагроможденных друг на друга трупов ее детей, рвала на себе волосы и посыпала ими еще теплые тела. А затем несчастная бросается на них, словно хочет оживить детей и в отчаянии подымается вновь, вращая очами, подобно пламенным колесам, разрывает себе ногтями грудь и с ужасными проклятьями воздевает окровавленные руки к небу… Нет, такого трогательного зрелища еще не видел свет! Что за человек этот Параспазм,[222] и какой талант надо иметь, чтобы создать такую сцену!

– Ну, что касается таланта, – возразила прекрасная Салабанда, – то мы еще посмотрим. Сомневаюсь, оправдает ли Параспазм надежды, которые на него возлагают. Большие хвастуны – плохие бойцы.

Прекрасную Салабанду считали женщиной, которая ничего не говорила без достаточного основания. И это обстоятельство привело к тому, что «Ниоба» Параспазма на втором представлении и наполовину не произвела прежнего впечатления. Даже впоследствии поэт не мог оправиться от удара, нанесенного ему Салабандой одним только словом.

Несмотря на это, Параспазму и его другу Антифилу[223] всегда будет принадлежать честь нового подъема трагедии в Абдере, а также изобретения двух новых жанров – мрачной и пантомимической драмы, открывших более надежный путь к славе для абдеритских поэтов. Ибо, действительно, ничего нет легче, чем… пугать детей и заставлять своих героев от сильных переживаний совсем лишаться языка.