Истории, от которых не заснешь ночью

- Мне очень жаль, Пэтридж, - сказал начальник тюрьмы. - Я не смог проинформировать вас раньше об этом помиловании. Я сам получил это письмо не далее как полчаса назад.

Господин Пэтридж смотрел в пустоту. К нему подошел священник, в то время как начальник тюрьмы выходил из камеры, и доброжелательно взял его за руку.

- Ну-ну, Пэтридж, - сказал ему священник. - Министерство внутренних дел подчинилось очень важной петиции в вашу защиту. Всемогущий бог послал вам и другую удачу!

А потом, поскольку Пэтридж так и стоял, как вкопанный, он добродушно добавил:

- Вы сможете обратиться с апелляцией, знаете ли...

Взгляд господина Пэтриджа вдруг осветился искоркой надежды.

- С апелляцией? - повторил он.

- Да, - ответил священник еще более доброжелательным тоном. - Вы можете подать апелляцию с тем, чтобы отбывать срок наказания условно... по прошествии тринадцати лет.

Джей Уильсон

Непредвиденное

Одна из специфических черт убийства - это когда все ставишь на карту... Да еще и в одиночестве. Нет ни репетиций, ни второго представления, ни штрихов, вносимых в мизансцену, если что-то не ладится, ни изменений в распределений ролей. Когда жертва испускает дыхание, занавес поднимается. Убийца оказывается посреди сцены, один, перед лицом партнеров, которые не знают его роль. Господин Пайпер прекрасно отдавал себе отчет во всем этом. Он над этим очень внимательно думал. Потому что убийство казалось ему самым простым и самым быстрым, а также представлявшим собой меньший риск, решением из решений, могущих разрешить проблему, становившуюся все более и более неотложной в эти последние годы.

В свои пятьдесят пять лет господин Пайпер приближался к пенсионному возрасту. Чисто внешне это был маленький человечек, приветливый, с розовыми щечками и совсем крошечным животиком, которому можно было бы дать чуть меньше лет, чем ему было в действительности. И если это было именно так, то только потому, что он жил очень приятной жизнью. Будучи холостяком, он покупал себе хороший "Скотч" (марка виски), любил ходить в театр, играть в гольф в уик-энды. И у него была чудная маленькая квартирка, лучшая, чем квартиры людей среднего достатка. А человек, который занят только самим собой, мог себе позволить эти маленькие радости и излишества просто даже на зарплату банковского кассира. Ну конечно, большая часть зарплаты уходила на это. Какие-то дополнительные вознаграждения он иногда получал - в частности за выслугу лет, как главный кассир в центральном аппарате "Нью Амстердам траст компани". Эти деньги ему позволяли такую незначительную роскошь, как попытать счастья на скачках, или прибегнуть к услугам куда более приятным "ночных красоток".

К таким вещам привыкаешь быстро, так быстро, что господин Пайпер стал рассматривать это все просто как справедливую компенсацию монотонности его банковской карьеры, которая достигла своей кульминации на значительно меньшей высоте, чем он на то надеялся в самом начале пути. Проблемой его теперь было продолжение этих маленьких радостей на скудную пенсию, которая скоро станет его единственным доходом. Господин Пайпер часто подумывал о том, чтобы запустить руку в кассу, чтобы сделать быстрые небольшие ставки на Бирже и чтобы это не привело ни к каким последствиям. "Взять" на такой срок, чтобы он сумел восстановить этот "заем", пока он не будет обнаружен. Если ему удастся достаточно хорошо заработать на этих ставках, то он сумел бы сколотить себе небольшой капиталец, который, в свою очередь, пошел бы на другие операции, и так до тех пор, пока это как снежный ком не превратилось бы в капитал, достаточно значительный, чтобы позволить ему, когда придет пенсия, восполнить ту разницу между образом жизни, которую он должен был бы вести, скупо рассчитывая каждую копейку, и той жизнью, к которой он привык. Но вероятность неожиданного контроля удерживала его всегда от такого предприятия. И только тогда, когда он отдал себе отчет о том, какие вклады и снятие со счета делал Джордж Манетти в его кассе, убийство показалось господину Пайперу наименее рискованным решением проблемы, которая его навязчиво преследовала. Ошибка Манетти была в том, что он "распустил" язык, потому что он-де испытывал симпатию к господину Пайперу. Все было следствием того, что его расчетливая алчность не проглядывала за внешней добротой и что в свои "рабочие" часы Манетти старался меньше всего разговаривать, а посему не мог себе позволить испытывать симпатию к кому бы то ни было. Если бы господин Манетти узнал, что господин Пайпер видел в нем с холодной объективностью только лишь средство обеспечения своего благополучия на старости лет, то это бы здорово поколебало ту самую малость доверия, которое он испытывал к человеческому "виду".