Истории, от которых не заснешь ночью

И на самом деле если она в конечном счете высказалась за эту последнюю субботу фиесты, то Эл этому во многом содействовал; это было так, как если бы он помог ей в том, что она знала теперь, что она была должна решиться сделать, как если бы он спонтанно подарил ей то, в чем она больше всего нуждалась: всю вторую половину дня без прислуги. Больше того: именно Эл сказал Хуану, что тот может занять у него машину, и именно Эл в последнюю минуту решил вопрос с телефоном, неудачно выстрелив в аппарат в то время, когда чистил свое ружье. А сейчас они останутся одни, в уединении в течение необходимого времени; оставалось только приготовить сигары.

С самого начала она намеревалась использовать волчий корень. Какое милое название, волчий корень! Эта мысль пришла ей в голову, как только она прочитала о нем в книге. У нее было впечатление, будто слово само оторвалось от страницы, чтобы броситься ей в глаза. Она прочитала и перечитала его, испытывая растущее возбуждение.

- Волчий корень, - сказала она вполголоса. - Эл, это не то, что мне прописал доктор для моего горла?

Эл тоже оторвался от книги. На лице его застыло выражение терпеливой вежливости, означающее, что ему помешали, что ему неприятно, когда его беспокоят, но он обуздывает свое недовольство.

- Я полагаю, Что именно то. Обычно это лекарство прописывают при ларингитах.

Обычно, это лекарство прописывают... Он произносил подобные слова неестественно уже месяца два, с тех пор, как познакомился со своей дорогой Маргарет Лэндли.

- Лекарство, да, без сомнения, - сказала она. - Но в этом романе говорят, что это еще и яд. Ты знал, что это яд, Эл?

Все то же выражение терпеливого раздражения.

- Да, дорогая. Я знал, что это яд. И более того, что он смертелен, насколько мне кажется. Но почему ты задаешь этот вопрос, Сари? Уж не вынашиваешь ли ты снова мысль, чтобы покончить навсегда с жизнью?

Сари почувствовала, как постепенно кровь подступила к ее лицу, а внутри все сжалось от ярости. Вероятно, он никогда, никогда не перестанет все время ей напоминать об этом! Вероятно, он никогда, никогда не даст ей забыть ту весеннюю ночь, когда по глупости она хотела сделать его более покладистым, пользуясь тем, что, прибегнув при этом к словам прощания, положила записку около пустого флакончика из-под снотворного.

От безнадежности Сари сдержала гнев, считая до ста, пытаясь полностью освободить свой мозг от всего на свете. А на странице, прямо под рукой, она ощущала свежее дыхание этого слова: "аконит"; все-таки она смогла совладать с собой. "Ну хорошо, я больше не заговорю об этом с ним, я никогда больше с ним об этом не заговорю", - подумала Сари и только при мысли об этом почти улыбнулась.

- Не будь смешным, Эл... Это потому просто, что об этом рассказывается в этом полицейском романе, - ответила она вежливо враждебно смотрящему на нее лицу, и снова погрузилась в свое чтение. Но вдруг ей показалось, что история эта сошла со страницы, не оставляя ничего другого, кроме слова "аконит", волчий корень. Само слово, и все, что это слово могло сотворить. Волчий корень и способ его действия.

Сари доставляло удовольствие представить себе Эла, сидящим в кресле и почувствовавшим первый симптом в горле, потом в желудке, а потом онемение, охватывающее весь организм и делающее его неспособным даже двинуться и сделать что бы то ни было против того, что с ним случилось. Она испытывала наслаждение при мысли, что видит Эла пленником своего кресла, в сознании, с ясным умом и прекрасно отдающего себе отчет в том, что пульс его постепенно замедляется, постепенно замедляется его дыхание, до тех пор, пока все не остановится окончательно.

Сари закрыла глаза, чтобы заточить, спрятать эту свою мысль. Но сцена эта не сохранилась в ее мозгу, а, изуродованная, обезображенная, постепенно исчезла, уступив место другой сцене, сделавшей внезапно Сари буквально больной от страха. Образ небольшой постройки из самана (сырцовый кирпич из глины с добавлением резаной соломы, мякины и т. д.), что было не чем иным, как полицейским участком. И этот образ в свою очередь исчез, изгнанный другими, последовательно спешащими один за другим: это - полицейский участок внутри; зал судебных заседаний, присяжный суд и конечная сцена тюрьма. Кто-то однажды сказал Сари, что как только попадаешь в тюрьму, заключенным сразу же отрезают волосы.

Сари дрожащей рукой дотронулась до густой золотистой косы, стянутой в тугой узел на затылке, и, внезапно вскочив, поднялась на второй этаж. Она заперлась в своей ванной комнате, где прямо из бутылки выпила коньяку, который она постоянно хранила в корзине с бельем. После чего она почувствовала себя лучше, как всегда. Но ответа на вопрос она так и не нашла: нужно ли ей вообще это делать?