Истории

Тогда же, я срочно стал думать над решением проблемы: он больше не мучается от сложившихся вокруг него обстоятельств, он просто взял и стал выносить и одиночество, и страх, и темноту, и голод, и холод, и жажду, и прочее, ведь до него дошло – все это не погубит его. Цель его нахождение здесь – страдание, поэтому, и страдать, и даже тратить силы на изображение страданий, бесполезно. Невероятно изворотливая тварь!

Кстати, решение ко мне пришло довольно быстро. С моим-то умом, было нетрудно понять, что для того, чтобы человек не свыкся с реальностью, бесконечно его окружающей, нужно эту самую реальность периодически менять. Да, я стал моделировать пространство вокруг него. Я был запитан НЕНАВИСТЬЮ к нему настолько, что был способен почти с нуля изучить искусство создание цифрового окружения и довести его до совершенства!

Это было бесподобно: сначала, все существо Арсения выражало радость, ведь этот кретин воображал, что выдержал какое-то испытание, и теперь, ему якобы была дарована свобода, и все стены, материализовавшиеся вокруг него – это спасение, представляете? Что ж, все же, через время, до его крошечного мозга доползла идея о том, что, возможно, это не предполагаемая свобода, а самое настоящее заточение, ведь эти самые стены стали сужаться вокруг него все сильнее, сильнее и сильнее. В итоге, сложившаяся бетонная коробка стала обыкновенным прессом, которым обычно сжимают и давят мусор, и, чего уж таить, тут он пригодился по самому прямому назначению!

Он даже не сразу осознал, что происходит! Арсений лишь видел, как стены становятся все ближе, ближе и ближе к нему. Он с ужасом наблюдал, как постепенно, с небес огромных размеров стена все ближе и ближе приближалась ко внезапно появившейся земле. Далее, она коснулась его макушки. Он, от неожиданности, упал, и, пытаясь встать, понял, что стена уже слишком низко – встать невозможно. Постепенно, он стал ощущать боль. «Хватит, больно! Я сейчас умру, понимаешь?» – он взывал к неизвестному для него создателю сего пресса, с целью сообщить, что что-то пошло не так, что нужно все прекратить, остановить, но лишь я знал, что все идет именно так, как нужно. Я сделал все таким образом, чтобы он мог хоть сломаться пополам, хоть раскрошить все свои кости, уничтожить свои глаза, но всегда оставаться в сознании. Поэтому, я понимал, что он, в определенном смысле, сильнее этого мира, но это скорее играет ему во вред, хе-хе!

Еще некоторое время, он побыл под тем бетонным прессом, и я решил прекратить эти его мучения. Я сказал «эти мучения» потому, что я к тому моменту уже приготовил новые.

Когда пресс пропал, он оказался в маленькой, нет, очень маленькой деревянной хижине. Казалось бы – чего такого? Это же всего лишь домик с четырьмя стенами и дверью в одной из них, верно? Нет, все не настолько примитивно, ведь каждые 30 минут, я открывал дверь и насылал на Арсения всяческие напасти: то туча пчел налетит на него, то безумный маньяк прибежит и попробует содрать с него кожу, то лев напрыгнет и одним махом сорвет голову. Но, как я уже ранее обмолвился, умереть он не может, поэтому, каждый раз погибая, он возрождался и вновь ожидал, когда на него нападут, считая секунды до этого события по часам, которые я повесил там спустя некоторое время.

Все могло бы более чем хорошо закончиться и здесь, но, как будто специально, как будто мне назло… Он снова стал привыкать к сложившейся обстановке.

НЕНАВИСТЬ, НЕНАВИСТЬ, НЕНАВИСТЬ, сколько НЕНАВИСТИ было во мне, когда этот недоразвитый со спокойным лицом встретил существо, являвшееся смешением бобра и совы, прилетевшее ему прямо в морду, которой он так часто красовался перед всеми! Оно разорвало ему нос, выдрало все его волосы до единого, вырвало с корнем язык – а он даже глазом не повел!

Я создал самый настоящий Ад, в котором страданиям нет конца и края, в котором физически, теоретически и фактически невозможно чувствовать себя не то, что хорошо, а хотя бы «нормально», «неплохо»! И он, Арсений, чертов недомерок, не смог справиться даже с тем, чтобы просто мучаться, пока это будет нужно! Невыносимый – такой же, как и в реальности…

Я стал думать дальше. Он в это время, как мне кажется, умирал от почти невозможно низких температур, посланных мной на его трижды проклятую душу. Я думал, думал, думал, думал… Он все мерз, мерз, мерз, мерз… Мысли путались, перетекали одна в другую… Идей все не было, не было и не было…