Istoria_nravov

Сказанное имеет совершенно реальное, а не символическое значение, так как товарный характер любви выступает довольно открыто. Вместе с курсом, по которому оценивается «любовь» женщины или мужчины, падает и вообще значение их в глазах людей. Женщина, за благосклонность которой платят больше всего, пользуется и наивысшим почетом.

Это положение вещей находит свое характерное выражение в распространенном институте метресс. Мужчина содержит любовниц, даже когда женат. Жена в бесконечном количестве случаев не только жена, но вместе с тем и любовница другого, подчас третьего и четвертого мужчины, которые, в свою очередь, могут быть тоже женатыми. Любовь метрессы так же мало подарок, как и любовь мужа или жены, это заем, обыкновенно уплачиваемый звонкой монетой или в виде жалованья, или в виде тем более драгоценных подарков. И подобно тому как не секрет, что женщина — чья-нибудь метресса или что у мужчины есть любовницы, так не секрет и факт оплаты любви. Так как любовь перестала быть подарком, то, напротив, горделиво выставляют напоказ «сколько человек стоит или сколько он может платить».

Если в эту эпоху каждый обладающий средствами содержит любовницу, то это неизбежное следствие того, что брак носит чисто условный характер. Тем не менее было бы грубой ошибкой думать, что институт любовниц преследовал, хотя бы между прочим, цель соединить мужчину и женщину узами любви, совершенно отсутствовавшей в браке, носившем условный характер. Институт метресс служил только удовольствию, которого не было в освященных браком половых сношениях. А так как в эту эпоху половые отношения построены исключительно на чувственном наслаждении, то метресса незаметно превратилась в главную фигуру, стоявшую в центре всеобщего внимания. Не женщина вообще была возведена эпохой на престол, а женщина в качестве метрессы: с ней на престол взошла проститутка.

Если метресса была возлюбленной лишь в исключительных случаях, то, с другой стороны, как тип, она была формой, в которой только и можно было решить стоявшую тогда на очереди проблему галантности.

Галантность покоится на многообразии и разнообразии. Институт метресс позволял решить обе эти задачи. Любовниц можно менять, если угодно, каждый месяц и еще чаще, чего нельзя делать с женой, подобно тому как можно быть любовницей многих мужчин. Так как институт метресс столь удачно разрешал проблему галантности, то общество и санкционировало его: никакое позорное пятно на метрессу не ложилось. Это так же логично, как и то, что господствующие классы видели в этом институте исключительно им принадлежавшую привилегию. Конкубина-мещанка была в их глазах существом в высшей степени презренным. И так как в эту эпоху все сосредоточивалось вокруг абсолютного государя, то он имел специальное право содержать любовниц, и в княжеской метрессе кульминировали все тенденции этого учреждения. Государь без любовницы был понятием диким в глазах общества. Государи, индифферентные в половом отношении, содержали поэтому фиктивную метрессу, любовницу напоказ, как Фридрих I Прусский в лице графини Кольбе-Вартенберг.

Так как в культе метрессы кульминировал и весь культ женщины, то понятно, что он достигал своих чудовищных форм лицом к лицу с королевской любовницей. Обыкновенно она стояла выше даже законной супруги, часто не более как машины для производства наследников. Госпожа Монтеспан, знаменитая метресса Людовика XIV, имела в Версале двадцать комнат в первом этаже, тогда как королева занимала лишь одиннадцать во втором. Фридрих II, король Прусский, представитель так называемого Просвещения, покрыл стены замка Сан-Суси откровенными портретами своей любовницы, балерины Барберини, великолепный зал этого дворца был посвящен ее прославлению, а королева была изгнана со двора и не имела права даже издали смотреть на Сан-Суси. Это возведение любовницы государя в сан высшего божества выражалось теми почестями, которые обязательно ей оказывались.

Официальная метресса являлась, как равная, рядом с легитимными государынями в обществе. Перед ее дворцом стоял почетный караул, и часто она имела к своим услугам почетных фрейлин.

Подобным же образом чествовали официальных фавориток и при других дворах. Когда Август Сильный был избран королем польским, коронационная церемония превратилась в чествование тогдашней официальной фаворитки, графини Эстерле. Барон Пелльниц сообщает: «Получив диплом на избрание, король поехал в Краков, где короновался с большой пышностью. Графиня Эстерле сопровождала его. Коронация возлюбленного превратилась в своего рода триумф для нее. Она смотрела на всю церемонию из ложи, устроенной для нее в церкви, и было замечено, что, когда король направился к алтарю, он оглянулся на свою любовницу, точно желая сказать, что ей он будет курить фимиам и ей принесет в жертву свое сердце».

Даже государи и государыни других стран обменивались любезностями с официальной фавориткой. Ни Екатерина II, ни Фридрих II, ни Мария-Терезия не считали ниже своего достоинства посылать любезные письма идолу Людовика XV госпоже Помпадур.