Istoria_nravov

Если же ни чувственность, ни ум, ни тщеславие не в силах победить женщину, то мужчина хладнокровно прибегает к последнему средству — насилию. Самолюбие мужчины требует, чтобы он при любых условиях остался победителем. Насилие над женщиной считалось поэтому в порядке вещей. Однако нигде оно так часто не применялось, как в светском обществе, и притом везде: в будуаре, салоне, во время вечерней прогулки, в парке и чаще всего в почтовой карете. Для многих донжуанов это было настоящим спортом. Так поступали Казанова, граф Тилли и множество других виднейших героев общества. Из их мемуаров видно, что эти дерзкие насильники всегда почти достигали своей цели и редко подвергались опасностям. Правда, здесь речь шла ведь не о настоящем преступлении, а просто об особой форме совращения, разрешенной обществом каждому эротически сильному мужчине.

Охота на вдовца

Никто лучше профессионального соблазнителя и не отдавал себе в этом отчета. Он знал, во-первых, что лишь очень немногие женщины приходят от совершившегося в отчаяние, что большинство оправдывает себя старой поговоркой: «Если я подверглась насилию, я не совершила греха». Далее, он знает, что каждая женщина боится скандала, а дело кончалось бы в большинстве случаев скандалом, если бы женщина стала серьезно сопротивляться. Поэтому именно самая порядочная женщина будет сопротивляться только до известной степени. Наконец, каждый жуир знает, что множество женщин только о том и мечтают, чтобы быть взятыми силой. Мнимое насилие для многих неизмеримо повышает наслаждение, и потому они положительно провоцируют мужчину к насилию или ожидают его от него.

По всем указанным причинам даже самые грубые нападения на честь женщины не только не преследуются, а часто прощаются. Вот почему нет ничего удивительного, что разбойник в маске, нападающий на пустынной дороге на карету путешествующих дам, насилующий их и довольствующийся этим как единственным выкупом, сделался в воображении эпохи идеальной фигурой.

Нам могут возразить: все эти приемы сексуального воспитания, правда, не подлежат сомнению, но ведь это не более как обычные приемы порока и разврата, которые пускались в ход во все времена. Можно согласиться с этим возражением, и, однако, оно совершенно теряет свою силу благодаря одному обстоятельству: в эпоху старого режима в отличие от предшествовавших периодов эти приемы — необходимо это подчеркнуть — становились сознательными и, кроме того, массовыми. Эти проблемы интересовали уже не отдельные только личности, а становились составной частью общей философии любви, распространенной с соответствующими оттенками во всех классах общества.

Так как любовь была в эту эпоху не чем иным, как умственным развратом, то сексуальное воспитание имело, очевидно, одну только цель: культ техники. Его сущность — в способности для всего находить слова и все облекать в слова. Сознательность и расчетливость становятся, таким образом, на место инстинктивного исполнения велений природы. Шаг за шагом упраздняется наивность, а там, где она еще встречается, она в большинстве случаев не более как комедия, которой предшествовали сотни репетиций. Конечным результатом этого процесса и вместе с тем высшим завоеванием старого режима было то, что акт любви, или, как тогда говорили Fais le bien, во всех его формах и фазах сделался в конце концов целым сложным произведением искусства.

Все формы общения полов получают соответствующий характер. Относиться к женщине с уважением, смотреть на нее просто как на человека — значит в эту эпоху оскорбить ее красоту. Неуважение, напротив, становится выражением благоговения перед ее красотой, оно — поклонение перед «святая святых» эпохи. Мужчина a la mode совершает поэтому в обхождении с женщиной только непристойности — в словах или поступках, — и притом с каждой женщиной. Остроумная непристойность служит в глазах женщины лучшей рекомендацией. Кто поступает вразрез с этим кодексом, считается педантом или — что для него еще хуже — нестерпимо скучным человеком. Так же точно восхитительной и умной считается та женщина, которая сразу понимает непристойный смысл преподносимых ей острот и умеет дать быстрый и грациозный ответ. Так вело себя все светское общество. А каждая мещанка с завистью обращала свой взор именно к этим высотам. У нее тот же идеал.

Повышенная чувственность нашла свое наиболее артистическое воплощение в женской кокетливости и во взаимном флирте.

Кокетство не что иное, как выражение пассивности. Оно является поэтому специфически женским атрибутом и наиболее важным, использованным ею во все времена средством воздействовать на мужчину. Кокетство играет в жизни общества тем большую роль, чем ограниченнее становится для большинства женщин возможность выйти замуж. А это имело место в огромной степени в эпоху старого режима. Вот почему уже по одной этой причине поведение женщины этой эпохи должно было значительно отличаться от ее поведения в другие периоды.