Истоки морали: В поисках человеческого у приматов

Лично я в подобных «обменах мнениями» вижу лишь свидетельство того, что верующие в защиту своей веры готовы сказать что угодно и что некоторые атеисты превратились в проповедников. В первом нет ничего ни нового, ни удивительного, а вот истовость атеистов не перестает меня удивлять. Зачем «яростно спать», если нет необходимости обуздывать внутренних демонов? Может быть, некоторые атеисты втайне жаждут религиозной убежденности, как пожарные иногда оказываются тайными поджигателями, а гомофобы — скрытыми гомосексуалистами? Возьмите хотя бы Кристофера Хитченса, покойного британца — автора книги «Бог не любовь». Его бесил догматизм религии, хотя сам он перешел от марксизма (он был троцкистом) сначала к православному, затем к американскому неоконсерватизму, а от него — к «антитеистической» позиции, которая во всех проблемах мира обвиняет религию[56]. Таким образом, Хитченс круто изменил взгляды с левых на правые: если когда-то он протестовал против войны во Вьетнаме, то потом стал едва ли не глашатаем войны в Ираке; если когда-то защищал Бога, то потом выступал исключительно против. В конце жизни он готов был Дика Чейни[57*] поставить выше матери Терезы.

Некоторые люди жить не могут без догмы, но не в состоянии решить, в чем же эта догма должна заключаться. Они становятся серийными догматиками. Хитченс признавал: «Бывают дни, когда мне остро не хватает прежних убеждений, как может не хватать ампутированной конечности», — подразумевая таким образом, что вступил в новый период жизни, отмеченный сомнениями и рефлексией. Тем не менее заканчивалось все очень просто: у него «отрастала» новая догматическая «конечность».

У догматиков есть одно преимущество: они плохо умеют слушать. И если в одном месте собирается несколько разных догматиков, возникает великолепный, блестящий спор. Примерно так же глухари собираются на току, чтобы продемонстрировать самкам великолепие своего голоса и оперения. Слушая подобные дискуссии, можно поверить в «„теорию“ спорщиков»; согласно ей разум развился, чтобы блеснуть красноречием в споре, а не для постижения истины. Университеты один за другим устраивают дебаты между религиозными и антирелигиозными «интеллектуальными гигантами», и эти дебаты привлекают толпы слушателей. Одна подобная дискуссия имела место в 2009 г. на крупной научной конференции в городе Пуэбла (Мексика). Сам я принимал участие в работе другой, более серьезной секции, но вместе с 4000 других людей присутствовал в зале, когда аудиторию разогревали перед настоящей словесной войной. На вопрос, верят ли они в Бога, руки подняли около 90 % присутствующих. Сама дискуссия была организована в откровенно антиинтеллектуальном стиле. На сцене устроили боксерский ринг (веревки на стойках, красные боксерские перчатки в углу), а участники выходили на сцену по одному под воинственную музыку. Состав спорщиков оригинальностью не отличался. Помимо Хитченса там были Динеш Д’Суза, Сэм Харрис, философ Дэн Деннетт и раввин Шмули Ботич.

Я бы очень удивился, если бы хоть один человек из присутствовавших в зале изменил в результате этой дискуссии свое отношение к религии — из верующего стал неверующим или наоборот. В ходе представления мы узнали, с одной стороны, что религия — источник всяческого зла и сильно уступает науке в качестве средства познания окружающего мира, а с другой — что без религии не было бы ни нравственности, ни надежды для тех, кто боится смерти. Без Бога правила морали становятся «всего лишь эвфемизмом для обозначения личного вкуса», восклицал раввин, потрясая руками над головой, как будто подбрасывая тесто для пиццы. Остальные говорили бесцветным, почти угрожающим тоном, как будто каждому, кто посмеет проигнорировать их послание, уготованы всяческие беды. Бог — не тема для шуток.