Истоки морали: В поисках человеческого у приматов

Еще студентом мне довелось побывать в почившем ныне голландском зоопарке, где держали «карликовых шимпанзе», как раньше называли бонобо. Именно тогда я впервые увидел представителей этого вида. Меня поразил контраст между ними и шимпанзе — контраст во всем: в поведении, манере держаться, внешности. Шимпанзе похожи на мускулистых бодибилдеров, в то время как бонобо казались скорее интеллектуалами. У них были тонкие шеи и руки, похожие на руки пианистов; казалось, место им в библиотеке, а не в спортивном зале, как шимпанзе. В то время о бонобо почти ничего не было известно, и я там же, на месте, решил, что ситуация должна измениться. Прежде мне рассказывали, что эти обезьянки — всего лишь мелкая разновидность шимпанзе, но теперь очевидно, что все не так.

В тот день я стал свидетелем небольшой ссоры самки и самца из-за картонной коробки. Некоторое время ее участники бегали вокруг коробки и колотили друг друга чем попало; затем вдруг схватка прекратилась, и они занялись любовью! Это казалось странным: я привык к шимпанзе, а они не переходят так легко от гнева к сексу. Я решил, что тут простое совпадение или что я пропустил что-то, что объяснило бы внезапную смену настроения; оказалось, однако, что для бонобо — явных поклонников «Камасутры» — увиденная мной сцена совершенно обычна. Но узнал я об этом лишь несколько лет спустя, когда сам начал работать с ними.

Я никогда не стремился стать обезьяньим сексологом, но это получилось само собой. Я видел, как они делают это во всех возможных позициях и даже в некоторых таких, которые нам трудно вообразить (к примеру, вниз головой, уцепившись за ветку задними конечностями). На мой взгляд, главное в сексе бонобо — его совершеннейшая легкомысленность и то, насколько хорошо он интегрирован в общественную жизнь этих приматов. Большинство из нас иначе смотрит на свою любовную жизнь; у нас полно комплексов, пунктиков и тормозов. Некоторые даже не могут заниматься этим при включенном свете! Вот почему все подмигивают мне, как только слышат, что я работаю с бонобо, — как будто это увлекательнейшее занятие, гарантирующее мне ежедневное вкушение запретных радостей. Но чем больше наблюдаешь за бонобо, тем больше их секс начинает напоминать рутинную проверку электронной почты, процедуру умывания или просто приветствие. Обычное, будничное занятие. Мы приветствуем друг друга руками — к примеру, пожимаем руки или похлопываем друг друга по спине, — тогда как у бонобо принято «генитальное рукопожатие». Сексуальные контакты у них очень короткие и измеряются секундами, а не минутами. Мы связываем секс с продолжением рода и желанием, но у бонобо он выполняет самые разные задачи. Наслаждение всегда является целью, а продолжение рода — всего лишь одна из функций секса. Именно этим объясняется тот факт, что занимаются сексом пары самого разного состава.

Обсуждая многофункциональность секса, трудно не отметить, что некоторым людям она очень нравится, а некоторых с такой же силой отталкивает. Отрицательное отношение связано с установившимися взглядами на роль мужских иерархий, территориальности и насилия в эволюции человека; именно поэтому, вне всяких сомнений, антропологи игнорируют бонобо. В нашем прошлом, с их точки зрения, нет места приматам-хиппи. Однако бонобофилия ненамного рациональнее. Зачастую она отражает идеализированные представления людей о наших предках. На лекциях о бонобо я иногда сталкиваюсь с поклонниками свободной любви — им кажется, что у них много общего с этим биологическим видом, — или с теми, которые мечтают быть похожими на бонобо. Некоторые рассуждают о том, что человек, должно быть, прямой их потомок; подразумевается, что нам следует жить по обычаям матриархата и полностью отказаться от сексуальных ограничений.