Истоки морали: В поисках человеческого у приматов

На основании личного опыта — а мне довелось заботиться о жене, жизнь которой из-за рака груди оказалась под угрозой, — я могу утверждать: слово «жертва», которое часто используется в подобных ситуациях, здесь не подходит. Заботиться о любимых — самое естественное для человека поведение. Верующие правы, когда считают единым комплексом заботу о своем теле, своем ребенке и ближнем. Наш мозг устроен так, что легко размывает грань между самим человеком («Я») и окружающими. Это очень древние нейронные схемы, общие для всех млекопитающих, от мыши до слона. В одном таиландском заповеднике я видел слепую слониху, всюду ходившую вместе со зрячей подругой. Эти две слонихи не были родственницами, но казались иногда сиамскими близнецами. Слепая слониха во многом зависела от товарки, и та, казалось, это понимала. Стоило последней чуть отойти в сторону, и обе слонихи начинали издавать низкое ворчание, а иногда даже трубить, чтобы слепая слониха могла определить местоположение подруги. Весь этот шум продолжался до тех пор, пока слонихи вновь не сходились. Сойдясь, они всякий раз горячо приветствовали друг друга — хлопали ушами, прикасались друг к дружке хоботом, обнюхивались. Тесная дружба явно доставляла обеим удовольствие, а слепой слонихе, кроме того, позволяла жить достаточно нормальной слоновьей жизнью.

Принимая во внимание изначально присущую такому поведению внутреннюю радость, некоторые спешат объявить заботу о родных и близких «эгоистичной», по крайней мере на эмоциональном уровне. Это утверждение, основанное на верной посылке, из которой выводится ложное следствие, стирает вообще всякие различия между эгоизмом и альтруизмом. Получается, как бы я ни поступил — съел ли всю еду один или поделился с голодным незнакомцем, — это называется одним словом — «эгоизм»; такой язык уже вышел из употребления. Как может одно понятие охватывать такие разные мотивации? И, что еще важнее, почему мое удовлетворение при виде накормленного незнакомца следует смешивать с эгоизмом? Почему альтруизм не может, подобно всем прочим естественным человеческим порывам, приносить нам радость? Многие люди обожают баловать родных и друзей, и самая большая радость, которую мы можем им доставить, — это позволить баловать нас.

Давайте задумаемся, как мы перешли от одних идей к совершенно противоположным: от труднообъяснимой идеи, что «альтруизм — жертва», до современного представления об альтруизме как развитии заложенной у млекопитающих заботы о потомстве, еще и приносящей радость. Поразительно, как много идеологических и религиозных импульсов подогревало дебаты: и экстремальное христианство Прайса, и увлеченность идеей первородного греха Гексли, и анархизм Кропоткина, и необычайно популярное представление, что за всяким альтруизмом скрывается либо лицемерие, либо ошибка. Большинство спорщиков, однако, забывает о том, что человек и другие млекопитающие принципиально иначе приходят к альтруизму, чем, скажем, общественные насекомые. Может быть, именно частое сравнение человеческого альтруизма с альтруизмом муравьев или пчел и сбивает нас с толку. Насекомые лишены эмпатии, тогда как человеческий мозг устроен так, чтобы налаживать связи с другими людьми, испытывать их боль и радость. В результате альтруизм может быть подлинным и приносить удовлетворение, здесь нет никакого противоречия. Если Прайс перешел эту границу и лишил себя здоровья и имущества ради едва знакомых бродяг, то постигшее его позже отчаяние можно понять. Он недооценил радость альтруизма, направленного на близких, и переоценил способность человека быть великодушным по отношению к чужим. Последняя из них развита в очень ограниченных пределах, тогда как первая практически не знает границ.

Глава 3 Бонобо на фамильном древе

Лучший способ уничтожить врага — сделать

его другом[39].

Авраам Линкольн

Посещение одной московской криминалистической лаборатории лишь подтвердило мои подозрения о том, что близкое родство с венцом творения не гарантирует тебе никакого уважения. Лаборатория эта специализируется на судебно-медицинской антропологической реконструкции, в частности, на восстановлении лица неопознанных жертв преступлений по костям черепа. В углу подвала хозяева показали мне грубо изваянное лицо, которое обычно старались держать закрытым. Мне даже не разрешили его сфотографировать. Дело в том, что они решили попробовать свои силы на черепе неандертальца, но получившийся в результате бюст имел такое зловещее сходство с одним из самых влиятельных членов Государственной Думы, что все просто боялись публиковать результаты исследования — а вдруг институт закроют!