Исток. Часть 2

— Вы можете говорить нормально. Я совсем не так пьян. Я все понимаю.

— Так как же?

— Почему вы выбрали меня?

— Потому что вы хороший скульптор.

— Это неправда.

— То, что вы хороший скульптор?

— Нет. Что вы поэтому пришли. Кто посоветовал вам нанять меня?

— Никто.

— Какая-нибудь из моих любовниц?

— Я не знаю ваших любовниц.

— Вы что, превысили бюджет на строительство?

— Нет. Сумма не ограничена.

— Жалеете меня?

— Нет. Почему я должен вас жалеть?

— Так почему же, черт побери?

— Я уже вам сказал. Причина простая: мне нравится ваша работа.

— Они все тоже так говорили. Так в чем же причина?

— Мне действительно нравится ваша работа. Мэллори оживился. Его голос звучал совершенно трезво:

— Вы хотите сказать, что вы видели кое-что из моих вещей, и вам понравилось, вам, самому, и вы решили пригласить меня именно по этой причине, не зная обо мне ничего — только благодаря моим скульптурам и тому, что вы в них увидели — и вы пошли искать меня сами — и терпели здесь от меня все эти оскорбления — только потому, что мои скульптуры заинтересовали вас — вы это хотите сказать?

— Вот именно. Глаза юноши расширились от удивления. На него было больно смотреть. Затем, покачав головой, он сказал:

— Нет. — Он наклонился вперед, умоляюще глядя на Роурка. — Послушайте, м-р Роурк. Я подпишу с вами контракт. Вы знаете, что мне некуда деваться. Достаточно взглянуть на мою комнату. Но почему вы не хотите сказать правду? Для вас это все равно — а для меня… для меня это так важно!

— Что вам важно?

— Понимаете… Я думал, что я больше никому не нужен. Но вот приходите вы… Ладно. Я попробую еще раз. Только скажите мне правду. Я не хочу думать, что я работаю для кого-то, кому нравится моя работа, а потом… Я больше этого не вынесу… Пожалуйста, скажите мне правду, мне будет спокойнее. Я буду вас больше уважать. Честное слово…

— Что с тобой, малыш? Что они с тобой сделали?

— Потому что… — вдруг заорал он, потом сразу перешел на шепот, — я два года пытался привыкнуть к мысли, что то, в чем вы сейчас пытаетесь меня убедить, не существует.

Роурк подошел к нему и взял его за подбородок.

— Ты дурак. Тебе должно быть безразлично, что я думаю о твоей работе, кто я такой и почему я здесь. Ты должен быть выше этого. Но если тебя это действительно интересует, я считаю тебя лучшим современным скульптором. Наверное, потому, что твои скульптуры — это не то, какие люди есть, а то, какими они могли бы и должны были бы быть.

У тебя есть уважение к человеческой личности. Твои скульптуры воплощают все героическое в человеке. И я пришел сюда не жалеть тебя, и не выручать. Я пришел из чисто эгоистических соображений — ради себя, а не ради тебя.

Мэллори упал лицом в подушку и заплакал. Его тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий. Роурк знал, что он смотрит сейчас на человека, который никогда раньше не плакал. Роурк сел с ним рядом на кровать. Он не мог отвести глаз от его сжатых кулаков, хотя это было тяжелое зрелище.

Через некоторое время Мэллори успокоился. Он взглянул на Роурка и увидел самое ласковое и доброе лицо. В нем не было намека на жалость. В нем было взаимопонимание и — уважение.

— А теперь ложись, — сказал Роурк, — и отдохни немного.

— Как они позволили вам существовать?

— Лежи тихо. Мы потом поговорим.

Мэллори пытался подняться, но Роурк силой уложил его в постель.

— Роурк, жаль, что я не встретил вас раньше… Я очень благодарен вам. Не за то, что вы дали мне работу. Не за то, что вы пришли сюда. Просто за то, что вы существуете на свете.

Затем юноша заснул. Роурк стоял рядом с его кроватью, и у него было странное чувство. Чувство ожидания. Ожидания войны… встречи с врагами. А мальчик, лежащий на кровати, был его соратником по оружию, пострадавшим в битве. И Роурку хотелось взять его на руки и унести в безопасное место…

Когда Мэллори открыл глаза, Роурк подвинул к кровати стул и сел:

— А теперь говори. Говори обо всем, о чем хочешь. Не рассказывай мне о своей семье, детстве, друзьях, чувствах. Говори о том, что ты думаешь.

Мэллори посмотрел на него с удивлением и прошептал:

— Как вы узнали об этом?

Роурк улыбнулся и ничего не ответил.

— Как вы узнали о том, что меня мучает? Терзает меня годами? Заставляет меня ненавидеть людей? Вы тоже это испытали? Вы когда-нибудь чувствовали, как вашим лучшим друзьям нравится в вас все -кроме главного? А то, что для вас важнее всего, ничего не значит для них? Вы хотите знать, что я думаю? И вам не будет скучно? Вам интересно?

— Да.

И Роурк сидел много часов, слушая, что Мэллори говорил о своей работе, о своих мыслях, о своих принципах, говорил, как утопающий, который стремится глотнуть воздуха.

На следующий день Мэллори пришел к Роурку в контору, и Роурк показал ему эскизы Храма. Когда Мэллори стоял у чертежного стола, он казался совершенно другим человеком. В нем не было неуверенности. Его жесты были резкими и точными, как у солдата на посту. На Роурка он глядел как равный.

Они долго говорили об архитектуре. Затем Роурк сказал: