Истинная. Ты моя навсегда (СИ)

— Чабрец очень ароматно цветет, не правда ли? — внезапно спрашивает оборотень, откидываясь на спинку и вытягивая ноги под свободную часть моего сидения.

Длинные, сильные ноги, одетые в облегающие штаны, выгодно подчеркивающие рельефные мышцы его бедер. Почему-то этот вид кажется более интересным, чем степные травы под жарким солнцем. Взгляд скользит по ногам еще выше, к щекам приливает краска, и я осознаю, что оборотень что-то спросил.

— Что, простите? — отвожу взгляд и от злости на саму себя закусываю губу.

— Говорю, вы любите чабрец? — ухмыляется он, а у самого вид, как у кота объевшегося сметаны. — Сами его полюбили или подсказал кто?

Проклятье! Чабрец… Так я ему и сказала!

Поджимаю губы и снова отворачиваюсь к окну. Неужели он правда думает, что я скажу ему? Пусть хоть пытает! А он может, я знаю.

Бросаю короткий взгляд на Керниола и тут же обратно в окно. Он пристально рассматривает меня так, что мне становится не по себе. Что, если… Что, если он забрал меня только для того, чтобы выпытать информацию? А поскольку я теперь его подданная, он может делать со мной все, что захочет!

По спине пробегает холодок страха и выступает холодный пот. Я. Принадлежу. Ему. Навсегда.

От этой мысли, даже сильнее, чем от мысли о скорой казни, накатывает паника. Пальцы сжимаются на юбке. Тому, который я накануне обожгла, становится больно, и я невольно охаю, прижимая его к губам.

Керниол внимательно смотрит на это, прищуривается, но никак не комментирует.

Мы едем весь день, останавливаясь всего пару раз, чтобы немного размять ноги. Солнце совершает свой полукруг и скрывается за ровной линией горизонта. На степь ложатся сизые сумерки, парящие над верхушками трав белыми облачками тумана. Дышать становится легче, но все больше начинает клонить в сон.

— Здесь будет привал на ночь, — говорит оборотень, когда становится совсем темно, и помогает мне выбраться из кареты. — Отправимся с первыми лучами дальше, и к обеду будем на месте. Я сейчас на охоту. Надеюсь, все же бегать ночью тебе в голову не придет.

Порыв прохладного вечернего ветерка пробегается по степи, обдувает меня и вызывает озноб. Керниол тут же это замечает и надевает на мои плечи свой камзол. И склоняется так, чтобы посмотреть в глаза:

— А если и сбежишь, выслежу, — понизив голос предупреждает он. — Только зверя моего раздразнишь. Флинт, разведи костер, помоги устроиться девушке и можешь тоже бежать на охоту.

Керниол исчезает в ночной темноте, кучер выполняет задание и тоже убегает. Я остаюсь одна перед теплым согревающим костром. Почти таким же, как присутствие Керниола.

Проклятье! Опять эти дурные мысли!

Ругая себя, я совсем не замечаю, как ко мне подлетает черная птица, скидывает мне письмо и словно исчезает. Внутри начинает ворочаться противный червячок тревоги. Смотрю на письмо. Я знаю этот почерк. Это Зордан.

Трясущимися руками распечатываю конверт, успевая прочитать лишь маленькую строчку.

«Мару жива и здорова. Но это пока…»

— А что там у тебя такое? — раздается над ухом вопрос Керниола.

Глава 3. Слухи быстрее

Сердце уходит в пятки, пальцы сжимаются, сминая письмо, которое я тут же прижимаю покрепче к себе, чтобы спрятать.

— Единственное, что у меня есть как напоминание о моей сестре, — выпаливаю первое, что приходит мне в голову. — Отберете?

Он выпрямляется и, аккуратно обхватив меня за плечи, разворачивает меня лицом к себе:

— И зачем мне это? — вопросом на вопрос отвечает Керниол.

— Чтобы сделать мою жизнь еще более невыносимой? — озвучиваю часть своих мыслей я.

— Но ведь она все равно лучше, чем казнь, неправда ли? — продолжает череду вопросов оборотень. — Дай мне свою руку.

Заметил? Внутри все сжимается… Что будет, если он узнает, что мне пишет альфа моего клана. Ведь меня же приговорили к смертной казни за шпионаж и предательство. Что, если оборотень подумает, что я и сейчас пытаюсь шпионить?

Протягиваю одну руку, а второй стараюсь как можно незаметнее засунуть письмо в карман. Хорошо, на мне мое любимое платье, в которое я вшила не менее четырех карманов — удобно, когда нужно захватить с собой разные штуки, как, например, сборы или артефакты-глушители. Получается почти незаметно, особенно когда это что-то мелкое.

Керниол качает головой:

— Другую, — приказывает он.

Вытягиваю и другую. Проверяет, что у меня действительно в руках ничего нет?

Но оборотень удивляет: он аккуратно обхватывает мою кисть своими длинными, сильными пальцами. Я чувствую, что ему приходится сдерживаться, чтобы сделать это настолько нежно и невесомо, он явно привык держать в руках оружие.

Кажется, каждый миллиметр кожи, которого касается оборотень, начинает гореть, но не болью, а волнительным ожиданием, чтобы оборотень продолжал и дальше прикасаться. Это пугает. Это нелогично. Это неправильно в конце концов!

Керниол переворачивает мою кисть ладонью вверх и смещает свою ладонь к кончикам моих пальцев, задевая ожог. Я невольно цыкаю, чуть вздрагивая. Между бровей оборотня появляется складка, особенно сильно выделяющаяся в отсветах костра.