Исступление. Скорость

Вехс заметил, что в последнее время она вовсе не глядит на него, а сидит уставившись в пространство чуть выше и правее его головы. Даже если он вставал так, что его лицо оказывалось в поле ее зрения, Ариэль все равно смотрела в какую-то точку над ним, хотя Вехс ни разу не заметил, как она переводит взгляд.

– Я привез кое-что для тебя.

Он поставил рядом со скамеечкой коробку из-под ботинок и достал из нее два фотоснимка, сделанных поляроидом. Он не рассчитывал, что Ариэль примет их у него или хотя бы скосит глаза, но не сомневался, что она станет рассматривать фото, когда он уйдет.

Она вовсе не потеряна для этого мира, как хочет показать. Просто они оба играют в сложную игру, где ставки высоки, а Ариэль – превосходный игрок.

– Вот здесь, на первом снимке, госпожа Сара Темплтон. Такой она была до того, как я над ней поработал. Ей уже за сорок, но выглядит она неплохо, не правда ли? Восхитительная женщина.

Кресло, в котором сидела Ариэль, было настолько глубоким, что Вехсу было куда положить фотографию. Он опустил ее на сиденье прямо перед Ариэль.

– Восхитительная, – повторил он.

Ариэль даже не моргнула. Она умела часами смотреть в одну точку, не мигая и не переводя взгляда. Время от времени Вехсу даже становилось тревожно, что она испортит свои удивительные глаза; он знал, что роговица нуждается в частом увлажнении. Ему оставалось надеяться, что, если дело зайдет слишком далеко и ее глаза опасно пересохнут, раздражение само спровоцирует работу слезных желез.

– А вот вторая фотография Сары Темплтон, после того как я с ней покончил, – сказал Вехс и положил на кресло вторую фотографию. – Как видишь – если, конечно, ты соблаговолишь взглянуть, – слово «восхитительная» к ней больше не подходит. Красота не бывает вечной, все в мире меняется.

Он достал из коробки еще два снимка:

– А это Лаура, дочь Сары. До и после. Она – как ты, может быть, заметила – тоже была красива. Как бабочка. Но, как ты знаешь, в каждой бабочке есть что-то от червя.

Вехс положил на кресло и эти фото и снова опустил руку в коробку:

– А таким был отец Лауры. А вот ее брат. И жена брата… Это не главное – они попались мне под руку чисто случайно.

В качестве десерта Вехс извлек три фотографии азиатского джентльмена с бензоколонки и надкушенную им сосиску «Тощий Джим»:

– Его зовут Фудзи. Как вулкан в Японии.

Два снимка из трех Вехс положил на сиденье:

– Одно фото я оставлю себе. Съем. Я тоже стану немножечко Фудзи. Тогда во мне соединятся сила Востока и мощь горы, и, когда настанет время заняться тобой, ты почувствуешь и страсть юноши, и жар огненной горы, а также силу многих других людей, которые отдали ее мне, мне, отдали вместе с жизнью! Я уверен, что тебе очень понравится, Ариэль. Так понравится, что, когда все будет кончено, ты не очень огорчишься, что умерла.

Для мистера Вехса это была довольно длинная речь. Обычно он вел себя не слишком словоохотливо, однако красота Ариэль то и дело воспламеняла его красноречие.

Он поднял сосиску и показал ей:

– Видишь? Этот кусочек Фудзи откусил перед тем, как я убил его. На мясе осталась его слюна. Ты тоже можешь вкусить от его силы и его сдержанного, непроницаемого характера.

Вехс положил сосиску на кресло.

– После полуночи я вернусь, – пообещал он. – Мы с тобой пойдем в фургон, чтобы ты могла увидеть Лауру, настоящую Лауру, а не просто фотографию. Я привез ее специально, чтобы ты воочию убедилась, что бывает со всеми красивыми вещами. Кроме того, в фургоне есть еще один молодой человек, хичхайкер, которого я подобрал по пути. Я показал ему твою фотографию, и мне не понравилось, как он на нее смотрел. Скажем так: что он не проявил должного уважения. – Он ухмыльнулся. – Мне не понравилось, как он о тебе отзывался, и я зашил ему рот и глаза тоже. В общем, тебя восхитит, как я над ним поработал. Ты можешь даже дотронуться до него… и до Лауры.

Вехс наклонился вперед и пристально всмотрелся в лицо своей пленницы, выискивая предательское дрожание мускула, трепет ресниц, легкую гримасу, просто движение зрачков – признаки, по которым он мог бы понять, что Ариэль слышит его. Вехс знал, что она слышит все, что он ей говорит, но Ариэль была достаточно умна, чтобы стойко хранить непроницаемое и равнодушное выражение и притворяться, будто находится в кататоническом ступоре.

Если бы ему удалось вызвать у нее хотя бы легкое дрожание губ, очень скоро он взялся бы за нее всерьез, сокрушил, заставил выть и кататься по полу, выпучив глаза, подобно самому буйному пациенту Бедлама. Наблюдать подобный переход к острому помешательству бывает захватывающе интересно. Но она стойко держала оборону, эта маленькая девочка, у которой оказался такой большой запас внутренней прочности. Что ж, тем лучше. Любой вызов его способностям неизменно приводил Вехса в восторг.

– Из фургона мы с тобой пойдем на лужайку, и ты посмотришь, как я закопаю Лауру и этого парня. Может быть, небо к тому времени расчистится, проглянут звезды и луна. Собак мы тоже возьмем с собой.