Исступление. Скорость

С другой стороны, без спущенного на пол покрывала и пришелец мог видеть, что делается под кроватью. Отойди он чуть дальше, и в поле его зрения попадут уже ее голубые джинсы, мысок кроссовки и рукав клюквенно-красного хлопчатобумажного свитера, задравшийся почти до локтя.

Кот мысленно поблагодарила Бога за то, что двуспальная кровать Темплтонов скрывает ее лучше, чем односпальная или полуторная.

Кот ничего не слышала. Даже если этот человек дышал – от возбуждения ли, от ярости ли, благодаря которой она и почувствовала его присутствие, – Котай не могла уловить ни звука. Ее ухо по-прежнему было прижато к ковру, так что она наполовину оглохла, деревянные поперечины и пружины давили на спину, а высоты кровати едва хватало для того, чтобы ее грудь имела возможность подниматься и опускаться, позволяя пусть неглубоко, осторожно, через открытый рот, но все же кое-как дышать. Один лишь стук собственного сердца, сжатого грудиной, звучал в ушах Кот как удары тимпанов, так что ей казалось, будто он до такой степени заполняет тесное пространство ее ненадежного укрытия, что пришелец непременно узнает, что она здесь.

Она услышала, как мужчина прошел в ванную комнату, открыл дверь и включил там свет.

Свои туалетные принадлежности, в том числе и зубную щетку, Кот убрала в аптечку. На виду не осталось ничего такого, что могло бы выдать ее.

Высохла ли раковина?

Уйдя в одиннадцать часов в гостевую комнату, Кот воспользовалась туалетом и вымыла руки. С тех пор прошло около двух часов, так что капли воды на раковине наверняка уже скатились в отверстие стока или высохли.

Ей повезло, что она пользовалась жидким мылом с запахом лимона, туба которого лежала рядом с рукомойником; влажный брусок наверняка привлек бы к себе внимание страшного гостя.

Больше всего Кот беспокоило полотенце. Она сильно сомневалась, что оно способно оставаться влажным больше двух часов с тех пор, как она вытерлась им в последний раз, однако, несмотря на свою привычку к порядку и аккуратность, она могла повесить его чуть небрежно или оставить на ткани предательскую складку.

Ей показалось, что мужчина простоял на пороге ванной целую вечность. Наконец он погасил лампу дневного света и вернулся в спальню.

Время от времени – и когда она была совсем маленькой девочкой, и когда стала старше – Кот пряталась под кроватью. Иногда ее там отыскивали, но иногда – даже когда из всех убежищ это было самым очевидным – ей удавалось пересидеть грозу, потому что никому не приходило в голову наклониться пониже или просто приподнять свесившееся до пола одеяло. Она подметила, что даже те, кто в конце концов ее находил, редко лезли под кровать в первую очередь. Как правило, кровать оставалась на потом, когда все остальные укромные места были уже обысканы.

На ковер упала еще одна красная капля – словно чудовище, бродившее по комнате, плакало кровавыми слезами.

Мужчина направился к двери кладовой. Напрягая шею, Кот повернула голову, чтобы следить за ним.

Кладовая была довольно большой: там можно было стоять в полный рост, и даже свет в ней зажигался – стоило только потянуть за цепочку, соединенную с выключателем на потолке. Кот услышала характерный сухой щелчок выключателя и негромкое бренчание звеньев металлической цепи, задевавших за колпак лампы.

В глубине этой кладовки Темплтоны хранили свои собственные вещи; рядом с их чемоданами единственный несессер и дорожная сумка Кот не должны были броситься в глаза пришельцу и подсказать, что в усадьбе кто-то гостит.

Она привезла с собой несколько смен одежды: два платья, две юбки, еще одну пару джинсов, легкие туфли и кожаную куртку. Поскольку у них с Лаурой одинаковая комплекция, пришелец, скорее всего, решит, что развешенные на перекладине вещи принадлежат ей и потому оказались здесь, что не влезли в крошечный стенной шкаф в ее спальне.

Но если он побывал в ее спальне и исследовал платяной шкаф, то что стало с самой Лаурой?

От ужаса Кот едва не закричала. Нет, она не должна об этом думать. Не сейчас. Ей нужно сосредоточить все свои усилия и ум, мобилизовать все свое внимание и сообразительность на том, чтобы остаться в живых.