Испытатель истории. Войны и миры «попаданцев»

Первым делом они отложили мемуары прославленных маршалов, адмиралов и конструкторов, монографии «Приграничное сражение 1941 г.», «Начальный период войны», «Котлы 41-го года», «Крах блицкрига», «Когда не стало внезапности», «От Дубно до Ростова», «Роковые решения», полное издание «Военной энциклопедии» (нашелся всего один экземпляр) и «Истории Великой Отечественной войны», «Механизированные корпуса РККА в бою», «Советские танки — бронированный кулак Сталина», «Запрещенная Курская битва», воспоминания англо-американских и немецких военачальников, «Флот и война» Роскилла, «Флот, который уничтожил Хрущев», «Кампании войны на Тихом океане», «Сломанный меч Империи». Очень заинтересовали селян-историков иллюстрированные, с хорошими чертежами, издания по боевой технике времен войны — описания танков, кораблей, самолетов, артиллерийских и реактивных установок.

— Ну, кое-что из этого, даже получше, мне внук Ходынцева обещал, — сказал коллегам дядя Гриша и попросил продавца: — Покажите, что у вас имеется по стрелковому оружию.

Внезапно лицо его, до сих пор вполне добродушное, исказилось, как будто учитель увидел ядовитую змею без ошейника и намордника. Проследив, куда нацелен взгляд приезжего, Вадим обнаружил в конце воображаемого луча бульварное издание «Народ выиграл войну вопреки Сталину», «Большевистский геноцид воинов Третьего Рейха» и тому подобную графоманию.

— Автор считает, что раз его жена могла рожать детей не благодаря, а вопреки законному супругу, то и народ мог выиграть войну вопреки Верховному, — сострил старший лейтенант.

Укоризненно покачав головой, Леонид Федорович молча провел большим пальцем поперек горла. К удивлению Вадима, селяне попросили отложить по две штуки нескольких изданий подобного рода.

А гора книг продолжала расти, к великой радости Мозырского, давно потерявшего надежду реализовать древние залежи. Учителя сметали с полок даже сборники статей о боях на Халхин-Голе и в Финляндии, монографии по истории создания ракетного и ядерного оружия. Убедившись, что гости областного центра сами прекрасно разбираются, Вадим попросил Мозырского показать новинки, ради которых он, собственно говоря, наведался в «Солярис».

Ефим Евсеевич показал ему на мониторе новые поступления. В основном, конечно, полная лажа, но были отличные сборники «Директивы главного командования вермахта» и «Документы кануна Второй мировой войны». Вадим купил обе книги, а подоспевший Леонид Федорович схватил их же по три экземпляра.

Брянская делегация принялась обсуждать животрепещущий вопрос о том, сколько баулов понадобится, чтобы упаковать их покупки. Незаметно подошедший Петрович немного послушал их, потом громко кашлянул и предложил поглядеть его находку из серии «Органы госбезопасности в годы войны».

— Десять томов, — гордо сказал Петрович. — В конце каждого — трофейные документы немецких разведок.

Леонид Федорович и дядя Гриша, застонав, бросились к отделу политической литературы. Егор Сергеевич попросил Мозырского упаковать отобранные книги, после чего поинтересовался, нет ли в продаже книги про героев борьбы против большевистского тоталитаризма.

— Если можно, с жизнеописаниями, — вкрадчиво добавил Богдан Трофимович. — Нас интересуют предки героев.

— Было что-то про диссидентов и отсидентов, — припомнил Ефим Евсеевич и послал молоденькую продавщицу поискать в завалах. — И еще у нас много литературы про времена Большого Террора.

Нахмурившись, покупатели переглянулись, и Богдан Трофимович осторожно поинтересовался, какие именно времена имеются в виду. Владелец «Соляриса», весьма удивленный такой реакцией на широко известный термин, объяснил в доступных выражениях. Кажется, его снова не поняли.

— Что вы имеете в виду под «сталинским террором»? — переспросил Егор Сергеевич.

— Ну как же, это про те аресты и расстрелы, которые были в тридцать седьмом, в тридцать восьмом, — Ефим Евсеич даже ладошками всплеснул. — Страшное время было, НКВД хватал всех подряд, и простых людей, и партийных работников. Деда моего взяли, полгода в камере держали. Потом, правда, разобрались, освободили…

Он замолчал, настороженно глядя на свирепую мимику деревенских историков. После тяжелого молчания Леонид Федорович осведомился:

— Вашего деда звали Арон Маркович?

— Совершенно верно, он был нэпманом…

— К моменту ареста он был замначальника облснабсбыта, — уточнил мрачный Егор Сергеевич. — Ваш дед посмел перечить первому секретарю, отказался подписывать липовую бумагу. Шевелев велел его арестовать и выбить показания на всех работников, от которых избавиться хотел. Когда майор Асриян арестовал Шевелева, всех освободили.

— Доломанов эти дела закрывал, — буркнул дядя Гриша. — Завтра его пришлем, а то первая команда уже вымоталась.

В этот момент к Вадиму подошел интеллигентный учитель Григорий Борисович и деликатно поинтересовался, не может ли товарищ помочь в сложном вопросе.