Испытание пламенем

Вокруг нее заструились воспоминания, воспоминания об огне, который обнимал не обжигая. О смутных тенях, танцующих в мягком зеленоватом свечении мерцающего, ласкового пламени. О колышущихся до самого горизонта лугах, с белыми и алыми волнами высоких — в человеческий рост — цветов. О молодой темноволосой женщине в белом платье с широкой юбкой, по которой разбросаны громадные красные маки. В белых туфлях с высокими каблуками и острыми носами. Высокие, смеющиеся голоса зовут ее идти играть, играть, играть… И губы Брайана, целующие ее в шею. Его глубокий голос, шепчущий в самое ухо, что скоро он вернется…

В комнате, проснувшись, заплакал Джейк.

Лорин отшатнулась от зеркала. Чары развеялись. По щекам катились крупные слезы. Горло сдавило болью. На лице женщины в зеркале отразились растерянность, недоумение, обида, словно ее вернули от самых ворот рая.

Лорин отвернулась и бросилась прочь. Влетев в гостиную, она схватила Джейка на руки, прижала к себе, стала гладить по головке и ворковала, ворковала, ворковала: все хорошо, все хорошо, все хорошо, пока ее собственное сердце не унялось, а руки не перестали дрожать.

Успокоившись, Лорин отнесла ребенка в его новую комнату, чтобы поменять подгузник, но проделала для этого необычно длинный путь: через столовую, кухню, прихожую и по боковой лестнице, мимо штабелей коробок и ящиков, ожидающих, пока их разберут. Лишь бы только не проходить с ребенком на руках мимо зеркала.

Глупые суеверия, уговаривала она себя, поднимаясь с двухлетним ребенком по узкой и неудобной боковой лестнице. Детские страхи. Почему бы не подняться с Джейком по парадной лестнице? Да ни почему! Просто она устала! Нелегкий переезд, перемены, на которые она наконец решилась, неопределенность, препятствия, воспринятые ею как вызов судьбы, — все это утомило, издергало, измотало ей нервы. Ну и обстановка, конечно. Вспомнились прошлое, детские страхи, вот разум и сыграл с ней нелепую шутку. В следующий раз, когда она будет смотреть в зеркало, она наверняка не увидит ничего необычного. Тридцатипятилетняя женщина, отцовские темные волосы, зеленые, как у матери, глаза… Дом, где прошли ее детские годы… Свет, отразившийся от входной двери…

Но где-то в дальних закоулках разума гремел гром, сверкали зеленые молнии, освещая чужой, неземной пейзаж, высокие голоса все звали, звали и звали ее идти играть. И ждал Брайан. Где-то там ждал Брайан.

— Мама, пазяльтя, кусить! — Джейк устал стучать деревянной вилкой по кастрюлькам и теперь стоял позади нее с жалобной миной на круглом личике. — Пазяльтя, броколи! — Последнее слово выговорилось отлично, с равными ударениями на всех трех слогах: Бра-Ко-Ли. — Пазяльтя, песенье!

Лорин подняла голову от полуразобранной коробки с посудой и пыльной рукой отбросила волосы со лба. По привычке она глянула туда, где над раковиной у матери висели часы, но, разумеется, их не было. Вообще ничего не было из вещей, которые обитали здесь десять лет назад.

— О'кей, обезьяныш. «Кусить» так «кусить». Не хочешь мне помочь?

Он хихикнул.

— Неа… — И стал пятиться, готовый броситься наутек, если мама вздумает все же настаивать.

Ну да, два года. Возраст, когда ребенок все превращает в испытание, провалиться на котором может только мама. Лорин частенько слышала, как другие матери рассказывают ужасные истории о своих двухлетних детях, и всегда полагала, что столь дурное поведение объясняется одними лишь педагогическими просчетами рассказчиков.

Но Господь найдет способ проучить тех, кто тешится подобными мыслями. Он посылает им детей вроде Джейка и говорит:

— Ну что ж, действуй, раз ты такая умная!

Лорин улыбнулась ребенку и тоном, как будто он ответил «да», ласково проворковала:

— Ты мое солнышко, пойди принеси мне брокколи из холодильника. — И сразу повернулась к нему спиной, а через секунду услышала, как хлопнула дверь холодильника, и вот он уже протягивает ей два соцветия брокколи. — Спасибо, дорогой, — поблагодарила Лорин, — а теперь надо подмести пол. Пойди принеси веник и совок.

Разумеется, никакой пол ей подметать не требовалось. Все равно что заставить его покрасить дом… Оба дела будут выполнены с равной эффективностью. Но ему нравилось подметать, он с удовольствием гонял бы пыль по полу весь день, особенно если разрешить ему взять совок. Ну а если по ходу дела он что-нибудь уронит — что ж, потому она и не ставит ничего бьющегося ниже шести футов от пола.

Мальчик восторженно взвизгнул:

— Паметать! — И бросился искать веник.

Лорин слышала, как маленькие ножки топают по старому линолеуму. Потом другой звук — это он стукнулся обо что-то деревянное. Снова о дерево. Детская дверца не позволит ему сойти с парадных ступенек, заднее крыльцо ей видно из окна, к тому же Лорин не распаковала пока ничего из вещей, которые ему не следует трогать. Так что пусть бежит. Она достала пароварку, положила туда брокколи, добавила стакан воды, закрыла кастрюлю и поставила ее на дальнюю конфорку.