Испытание киллера

Из тех, кому положено, на похоронах не было лишь вдовы и сына покойного, который так и не удосужился бросить к известной матери свой долбаный конгресс и примчаться домой, чтобы в последний раз припасть челом к хладным рукам отца. И это отсутствие, внешне вроде бы незаметное, накладывало на всю торжественную церемонию отпечаток какой-то незавершенности. Какой-то убогости, что ли…

Ник-Ника можно было пожалеть. Поистине, сколь бы высоко не вознесся ты, каким бы огромным состоянием ни владел, но если после смерти для тебя не нашлось места в собственном доме и доме твоих детей… Чем, в таком случае, ты лучше безымянного бомжа? Того тоже похоронили за казенный счет. Правда, без процессии и монументального надгробья — ну так что же? Вы равны перед ликом смерти! Тела ваши сгниют и рассыплются в прах одновременно. Даже нет — бомж, скорее всего, протянет гораздо дольше, если вообще не удостоится самопроизвольной мумификации. Потому что, в отличие от Ник-Ника он в большом количестве употреблял прескверные горячительные напитки, которые основательно пропитали все его клетки. Вы одинаковы. Очень, очень обидно…

— Эх и не вовремя же ты, Николаша! — горестно пробормотал Дон, когда гроб миновал чугунную кладбищенскую ограду. — Мог бы годик-другой подождать… — И украдкой покосился на нас с Оксаной. Как-то мы восприняли вроде бы искреннее проявление его скорби?

Мы восприняли. Оксана поравнялась с патроном и взяла его под руку — старый половой разбойник тотчас же прижал поплотнее локоть к ее боку. Я тоже поравнялся с шефом, но брать его под локоток не стал, а лишь красноречиво вздохнул, показывая, что разделяю его горе в полной мере и все прекрасно понимаю.

Отношение Дона к внезапной кончине вице было двойственным. Как лицо, максимально приближенное к персоне, я прекрасно понимал эту двойственность и в определенной степени даже сочувствовал шефу. Как лицо, явившееся причиной всей этой истории, я отчетливо осознавал, что для Дона данный исход в сложившейся ситуации — чуть ли не наиболее оптимальное решение кое-каких проблем, возникших за последний период в их с Ник-Ником совместной деятельности.

Если день гибели Гнилова Дон был ошеломлен и подавлен, то сегодня он выглядел вполне свежо и элегантно. Я бы даже сказал, что у шефа проклевывалось бойцовское настроение: по дороге на кладбище он, забывшись, начал насвистывать „Вальс-фантазию“ Глинки, отбивая пальцами такт по обшивка двери „Линкольна“. Дело в том, что „Вальс-фантазия“ сквозь зубы во все времена свидетельствовал о напряженной работе мысли патрона, характерной для обдумывания какой-нибудь хитроумной многоходовой комбинации или сногсшибательной аферы… К горести, подавленности и тотальному смятению чувств мелодия Глинки не имела никакого отношения. Все товарищи из близкого окружения прекрасно об этом знали. Вот поэтому мы и переглянулись многозначительно со Славой Завалеевым — начальником СБ, расположившимся между мной и Оксаной на заднем сидение „Линкольна“. Чего-то там себе гоняет старикашка!

Шеф заметил этот перегляд в зеркало и смутился: начал откашливаться и сморкаться, пряча лицо в гигантский носовой платок, приобретенный накануне специально для похорон.

С одной стороны, потеря Гнилова была для Дона страшным ударом. Ник-Ник — деловар божьей милостью — держал в своих руках целый ворох административных вопросов, которые, кроме него никто не мог решить.

— Придется минимум на пару месяцев все бросить в задницу и конкретно засучить рукава, — пожаловался Дон вчера за ужином. — Вот не было печали! Так славно все шло…

Действительно, в последнее время дела фирмы обстояли как нельзя лучше. „Даная“ (так именуется наше учреждение) владела монополией на производство, обработку и реализацию всей областной сельхозпродукции. Те сорок процентов оборота, что не удавалось реализовать в пределах области, благополучно сплавляли в другие регионы и даже за рубеж. Можно без лишней скромности заявить, что минимум треть населения страны пьет наш кефир, молоко и то, что из него получается. Трескает наше мясо, колбасу, сосиски, окорока, маринады и полуфабрикаты из всякой всячины, что до поры до времени безбедно пасется на обширных просторах наших фермерских угодий, оборудованных по последнему слову евронауки.

Фирма насчитывала в своем составе что-то около пяти тысяч сотрудников, трудившихся в поте лица как в Новотопчинской области, так и в одиннадцати филиалах, размещавшихся в других регионах. В общем — гигантская машина для качественной кормежки населения, имеющая устойчивую тенденцию к совершенствованию и процветанию.

А теперь чисто умозрительно разделите жизненную сферу всей этой махины на две равноценные доли — законную и криминальную. Такое разделение имеет место вовсе не потому, что Дон и его ближайшее окружение — конченные негодяи. Оно закономерно из нашего через зад сформированного общественно-государственного уклада — не буду детализировать, сами все прекрасно знаете.