Испытание Эриксоном. Личность мастера и его работа

Она бросила: «Черт вас побери». Ведь теперь я знал пол Ники. Тогда она даже отправилась со мной в центр Детройта, и детройтский суд предписал ей лечь в больницу округа Уэйн. Однако Диана постоянно жила в округе Понтиак, и судебные постановления округа Уэйн на нее не распространялись. (Эриксон смеется.) Она вынудила суд совершить ошибку.

Зейг. Ей надлежало находиться на вашем попечении.

Эриксон. На моем попечении. Если рядом с ней стоял санитар, она знала, что именно я несу ответственность за ее жизнеописание, хотя Алекс действительно сообщил ей, что будет ее психотерапевтом.

На последней странице сказано:"Вы предложили мне лечь в -больницу. Я не хотела, хотя знала, что все равно отправлюсь туда. Я вспоминаю: приемное отделение… мерзкие санитары… боязнь выйти… усталость… стыдно пожаловаться на физические недомогания, которые меня мучат. Даже когда я лежала в больнице с аппендицитом, они смеялись и говорили мне, что все это"в моей голове. Все, что в Понтиаке, — это «все в вашей голове».

«Остальное вам известно. Ах, если бы мне достало смелости сначала умереть, а потом взглянуть вам в лицо и выслушать ваши нарекания! Я думала, вы должны поверить в то, что я смогу поправиться, иначе бы вы не стали уделять мне свое время…»

(Обращаясь к Зейгу.) Я совершенно не уделял ей времени. (Смеется и продолжает читать)"Боюсь, я разочарую вас. Я не слишком храбрая. Я знаю. Где-то там, внутри, моя психика — отнюдь не конфетка. Возможно, я сделаю что-то, чтобы вы не узнали об этом.

Вот и все. Я записала это очень быстро, как только мысль пришла ко мне. Это, конечно, не шедевр, и пишу я неважно". (Смеется.)

(Обращаясь к Зейгу.) Диана весьма скрупулезна, принижая значение всяческих вещей, даже историю своей жизни и свой почерк.

(Продолжает читать.) «Как бы то ни было, записки утомили мою руку, шея одеревенела, а голова очень устала… Я не могу закончить историю своей жизни, потому что я пока еще жива. Я даже не уверена в том, что все еще хочу умереть… Но… о, как я ненавижу вставать по утрам!»

Заканчивая свою историю, Диана процитировала одну песню. (Смеется.) И это в психиатрической клинике: «О, как я ненавижу вставать по утрам!» Она унижает все на свете — почерк, бумагу, саму историю — и наполняет все ложью.

Я зашел за угол и увидел двух детей — маленьких девочек. Я извинился перед Дианой: «Я не намеревался встретить вас здесь». «Черт вас побери», — сказала она. (Эриксон смеется.)

Зейг. А ее цель состояла в том, чтобы…

Эриксон. …вынудить меня спросить, какого пола Ники. Я удивляюсь, как долго ей удавалось это скрывать.

Зейг. Очевидно, что это было сделано весьма искусно.

Эриксон. Диана сбежала из больницы в последний раз. Дэнни был разгневан, потому что она упорхнула в Альбукерк. В одно прекрасное утро в больницу пришла почта. Секретарша Дэнни сообщила мне: «Вести от Дианы». Я позвонил Алексу, мы вместе спустились в кабинет Дэнни и ждали, пока тот разберет свою почту. Он заявил: «Диана пишет мне, а не вашей парочке!» Дэнни распечатал письмо и начал читать. На его лице отразилось удовлетворение. Диана описывала горный пейзаж в прекрасной поэтической манере. Однако второй абзац начинался так: «Завтра я собираюсь порыбачить в окуневой норе».

(Эриксон обращается к Зейгу.) Окуневая нора — задница.

Эриксон (продолжает). Дэнни прочитал эту строчку и сказал: «Черт ее побери!» и бросил письмо на пол. За прекрасной прозой следовала вульгарность.

Пятнадцать лет спустя Диана позвонила мне. Она сказала:"Сейчас я в Фениксе. Собираюсь встретиться с хорошим доктором. Меня все еще мучат эти головные боли. Я собираюсь встретиться с доктором Сент-Джорджем". Я позвонил доктору Сент-Джорджу и сообщил: «Джон, у тебя новая пациентка, Диана Чоу из Альбукерка, Нью-Мексико. Она была моей пациенткой, когда я работал в Мичигане. Могу предложить тебе легкий путь: хочешь узнать о ней от меня? Или тебя привлекает трудный путь?» Он ответил: «Трудный путь выглядит более привлекательным». Он начал работу с Дианой с рентгенограмм мозга и аннгиограмм. В середине курса Диана без разрешения покинула больницу. Уехала в Нью-Мексико и предоставила доктору Сент-Джорджу оплачивать ее больничный счет. Он позвонил мне и сказал: «Я познал трудный путь».

Вот письмо, написанное мне Дианой в 1967 году.

(Эриксон читает.)

"Доктор Эриксон, не притворяйтесь, что вы меня забыли. Я знаю, это не так.