Испытание

— Как где? — удивился егерь. — В челноках.

— Нет, это не пойдет, — твердо сказал Андреев. — Без костра мы загнемся.

— Тогда на твердое поедем, — покорно согласился Анатолий Иванович, заворачивая нос челнока.

Выбрать «твердое» на всем побережье Великого — дело не простое. Это озеро почти без берегов. Камыш, растущий по его окраинам, переходит в очень густую заросль, так что по ней можно ходить без большого риска провалиться в воду. Заросль незаметно переходит в болотную трясину, потом в более густо замешанное и устойчивое болото, поросшее кустарником и редкими деревцами. Когда смотришь издали, то кажется, что в некоторых местах вплотную к воде подходит лес. На самом деле лес отделен от озера бесконечными хлябями и топями, да и сам он высится на болотистом, неверном грунте. И местные охотники никогда не ночуют на берегу.

Мы медленно плыли вдоль темной стены камыша, прорезанной узкими, уходящими в черноту расщелинами. Вдруг в конце одной из этих щелей мы увидели рыжее пламя костра. Анатолий Иванович завернул в коридор, я последовал за ним; камыш зашуршал о борта челнока, и через несколько минут мы въехали в золотисто-багряный свет.

Костер был сложен на земляном бугре у подножия трех сросшихся корнями сосен. Вокруг него расположились охотники, а на гнилом, поверженном стволе прямо и величественно сидел генерал в полной генеральской форме, только без орденов. Охотники, среди них был и брат Анатолия Ивановича, Василий, старательно подкидывали в костер всякую пищу: чурки, полешки, и костер притухал, будто давился слишком большим куском — можжевеловые ветви, заставлявшие костер весело постреливать, охапки сухой травы, вспыхивавшие словно порох, с шипом и ослепляющей краткой яркостью. Неверное пламя, то рослое и золотистое, то умаленное, красноватое, играло на широких генеральских погонах, золотых пуговицах кителя, эмблеме и золотом шнуре фуражки, на лампасе брюк и слюдяном глянце щегольских сапог. Генерал сделал лишь одну уступку времени и месту: из-под фуражки на шею опустил в защиту от комаров носовой платок, что придавало ему сходство с бедуином.

Генерал приехал с Василием, двух других москвичей также сопровождали местные егеря; их челноки были едва различимы в густой тени под обрывом бугра.

Мы подъехали как раз в тот момент, когда, наполнив из плоской стеклянной фляги маленький серебряный стаканчик, генерал произнес строго и серьезно:

— С полем, товарищи охотники! — и опрокинул стаканчик в рот.

По его короткой гримасе можно было догадаться, что в стаканчике был крепкий коньяк. После этого он передал флягу и стаканчик Василию. Тот выпил, крякнул от удовольствия и сказал:

— Чудная самогонка, конфетами отдает.

Окружающие сдержанно засмеялись.

— У вас пусто? — спросил Василий брата. — У нас один чирок.

Анатолий Иванович попал в трудное положение, но, изловчившись, он умудрился придать своему ответу форму возражения:

— Было б не пусто, кабы чего было.

— На чистое ушла, — кивнул головой брат.

— Ничего не на чистое! — тут же взъерошился Анатолий Иванович. — Чего ей на чистом делать? В Прудковской заводи вся утка.

— Может, и в Прудковской, — сказал брат, которого генеральская «самогонка» сделала на редкость сговорчивым.

— А вернее всего, на Дубовом, — недовольно произнес Анатолий Иванович.

Охотники заговорили о том, куда ушла распуганная не столько утренней зорькой, сколько браконьерами утка, а я подсел к костру, с наслаждением погрузив свое отсыревшее тело в его благостное тепло.

— Покусывают комарики, генерал? — прозвучал рокочущий басок, и Андреев вступил в свет костра, улыбаясь развязно и неуверенно. Почет, оказываемый генералу, задел его за живое. Он и сам, как я понял, был в чинах, только по штатской линии.

Бегло скользнув по нему взглядом, генерал чуть ерзнул на стволе, скорее выразив готовность потесниться, нежели действительно освободив место.

— Здесь терпимо, — ответил он, — дымком тянет.

Андреев тут же воспользовался условной любезностью генерала и уселся на ствол.

— Анатолий Иванович! — крикнул он зычно. — Как насчет поужинать?

— Сейчас, — донеслось глухо со дна челнока.

— И коньяк «Двин» не забудь!..

Я встал и подошел к челноку, чтобы достать мешок. Анатолий Иванович кормил Хохлатку, размачивая в воде черный хлеб. Утка быстро-быстро, короткими щипками очищала его ладонь, затем, склонив голову набок, ожидала новой порции.

Когда я вернулся, Андреев и генерал беседовали о таежном гнусе, приволховских комарах, среднеазиатской мошке. Прислушиваясь краем уха к их беседе, я уловил одну любопытную особенность. Генерал говорил обо всем скупо, точно и веско, как говорит человек о том, что ему известно по собственному опыту. Видимо, в разные времена на своей долгой солдатской службе ему пришлось вдосталь натерпеться от этих крошечных неприятелей. Андреев тоже обнаружил бывалость, но мне невольно вспомнилась дорога: все это было азартно, уверенно и не туда. Он забывал и путал названия мест, сбивался в датах, и, хотя его рассказы тоже шли от первого лица, у меня создалось впечатление, что Андреев говорит с чужих слов.