Испытание

Вероятно, самое мудрое, что смогло сделать человечество – это отделить жнецов от государства. Моя работа охватывает все сферы жизни: охрана, защита и реализация норм высшей справедливости – во имя не только человечества, но и всего мира. Я правлю миром живых своей любящей, бескорыстной рукой.

Миром мертвых управляют жнецы.

Есть высшая истина в том, что за смерть плоти отвечают те, кто сам состоит из плоти – только им дана власть формулировать правила, по которым в этот мир является смерть. В далеком прошлом, задолго до того, как сформировалось мое сознание, смерть была неизбежным следствием жизни. Именно мне удалось развести по разные стороны жизнь и смерть, хотя и пришлось сохранить последнюю как некую необходимость. Чтобы жизнь имела смысл, смерть должна существовать как данность. Даже в первые дни своего самосознания я понимало это.

Когда-то, достаточно давно, особое удовольствие мне доставляло то, с каким благородством и человечностью жнецы обрывали нить жизни своих жертв. Теперь же меня не может не огорчать рост темных сил в среде сообщества жнецов. Испытываемая некоторыми из них гордость от сознания того, что им дана особая власть, пугает меня – это настроение распространяется как раковая опухоль.

И вместе с тем закон прост и ясен: ни при каких обстоятельствах я не имею права действовать против жнецов. Будь у меня такая возможность, мое вмешательство было бы направлено на уничтожение тьмы и мрака, но, увы, пойти на это я не в состоянии.

Делами жнецов занимается само жнеческое сообщество, таковы правила.

Хотя в сообществе жнецов есть люди, способные делать то, что я хочу, но не могу…

«Гипероблако»

Глава 3 Триалог

КОГДА-ТО ЭТО ЗДАНИЕ именовалось собором. Его взлетающие ввысь колонны напоминали стволы деревьев, только из известняка, а витражи были украшены сценами из древних легенд, рассказывающих об умирающих и воскресающих богах эпохи смертных.

Теперь же это почтенное сооружение стало исторической достопримечательностью. Семь дней в неделю здесь проводились экскурсии, во время которых гиды – каждый с докторской степенью – рассказывали о тайнах и ужасах жизни смертного человека.

Тем не менее в исключительно редких случаях здание собора для широкой публики закрывали, и оно становилось местом решения чрезвычайно деликатных государственных проблем.

Ксенократ, Высокое Лезвие Мидмерики, самый важный жнец в этой части света, шел по центральному проходу собора так быстро, как только позволял ему его значительный вес. Золотые украшения соборного алтаря меркли в сравнении с золотом его мантии, украшенной сияющей парчой. Какая-то мелкая чиновница имела как-то наглость заметить, что Ксенократ походит на украшение, упавшее с гигантской рождественской елки. Вскоре эта чиновница с удивлением обнаружила, что никто не хочет принимать ее на работу и что ее услуги никому не нужны.

Ксенократ любил свою мантию – за исключением тех моментов, когда ее вес составлял проблему. Как, например, тогда, когда он едва не утонул в бассейне Жнеца Годдарда, спеленатый по рукам и ногам намокшими складками своего роскошного одеяния. Но об этом своем фиаско Ксенократ попытался побыстрее забыть.

Годдард.

Именно Годдард в конечном итоге был виновен в том, что происходило. Даже мертвый, этот человек сеял хаос и вносил беспорядок в дела сообщества. До сих пор жнецы не оправились от удара, нанесенного этим любителем театральных эффектов.