Испытай меня страстью (ЛП)

Проклятье. Всё так легко, что я злюсь на саму себя. Я оставила всё это позади давным-давно, и не хочу туда возвращаться. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Независимо от того, сколько удовольствия может доставить мне Себастьян. Впервые с самого начала, мне всерьёз хочется уйти и никогда не возвращаться.

– Я так же не очень хорошо отношусь к наказаниям, – говорю я ему, вынуждая себя выглядеть более дерзкой и беззаботной, когда всё, что мне действительно хочется сделать, это свернуться в клубок и зализать раны, о существовании которых, я даже не подозревала.

В течение долгих секунд Себастьян наблюдает за мной, его взгляд практически гипнотизирует, когда бродит по моему лицу, моему телу. Как мне кажется, выискивая подсказки, объясняющие моё странное поведение. Но их нет на моём теле, на мне больше нет следов мужчины, и никогда не будет снова. Нет, разгадка, которую он ищет похоронена так глубоко внутри меня, что никто никогда не получит шанса увидеть её снова.

Мне всё ещё стыдно, что я потеряла контроль и просто не смогла этого скрыть. Я жду сочувствия, или ещё хуже, намного хуже – восторга, но Себастьян не проявляет его. Вместо этого, он смотрит на меня с уверенностью, которая противоречит моему волнению.

– Тогда хорошо, что я не собираюсь наказывать тебя, не так ли?

Он снова протягивает руку, теперь уже медленнее, и на этот раз я не отстраняюсь. Отчасти потому, что знаю, что он не собирается меня бить. И отчасти потому, что хочу посмотреть, что он собирается сделать.

Он обхватывает мою щеку своей большой мозолистой рукой, поглаживая большим пальцем по линии челюсти. По моим губам. На секунду, всего на секунду я задумываюсь, почему такой бизнесмен, возится с "синим воротничком" (прим. пер.: синий воротничок – это представитель рабочего класса, чаще всего который использует физическую силу для выполнения работ, с почасовой оплатой труда), но даже эта мысль исчезает в странной апатии, которая начинает меня охватывать.

Я не знаю, что это, не понимаю, почему у моего зрения расплывается фокус и размываются края. Не понимаю, почему так сильно жажду, как ничто другое – прикосновения Себастьяна. Его рот. Ощущение его тела прижатого к моему.

И вот, он прижимает большой палец к моему подбородку, заставляя его опуститься вниз и открыть для него рот. Только для него.

– Контроль – не означает наказание, Ария, – говорит он так тихо, что я не уверена, что не ослышалась. – Это не соревнование, чтобы выяснить у кого больше член.

Подушечка большого пальца проскальзывает мне в рот, прежде чем я успеваю ответить, нежно поглаживая кончик языка. Я думаю о том, чтобы укусить, или, по крайней мере, отвернуться.

Ничего я не делаю.

– Особенно в этом случае, – продолжает он. – Потому что мне кажется, довольно очевидным то, что только один из нас может принять участие в подобных соревнованиях.

Он проталкивается глубже мне в рот, массируя его так, что теперь поглаживает заднюю стенку горла подушечкой большого пальца. Медленно, аккуратно, тщательно.

Как ни странно, он чувствует себя хорошо, шокирующе хорошо, что я не могу удержаться от ответной реакции. Я закрываю глаза, откидывая голову к окну, и прижимаюсь к нему спиной, а затем всасываю большой палец Себастьяна ещё глубже, когда обвожу его по кругу языком, поглаживая сверху, снизу и с боков, как если бы у меня во рту был член Кейна.

Он останавливается, его палец – влажный и горячий, когда размазывает по моим губам помаду, туда и обратно. Обычно я волнуюсь, ведь красная помада – настоящая сука, когда её приходится стирать с такой кожи, как у меня, а мне нужно будет вернуться к работе, когда закончится перерыв, но прямо сейчас я не могу заставить себя думать об этом. Не тогда, когда его большой палец... такой влажный палец окрашен яркой помадой, которую он размазывает по моему подбородку вниз, к шее и ложбинке у горла.

Он задерживает его там на минуту, пока пальцы сжимаются в кулак, и большой палец трётся о мою ключицу. А после он разжимает ладони, расставляя пальцы до тех пор, пока реально не обхватывает меня за шею.

Я широко открываю глаза, когда из моего горла вырывается стон. Себастьян не душит меня и не тянет, будто даже и не думал этого делать. Вместо этого он начинает гладить, массировать и ласкать, и я никогда не чувствовала себя так же хорошо, что реально меня пугает.

Зрение становится ещё более размытым, слабость усиливается так, что я начинаю чувствовать себя легко, бестелесно. Как тряпичная кукла, которая просто собирается посмотреть на то, что Себастьян сделает дальше.