Исправляем прошлое. Без права на ошибку

– Какой, нахрен, мираж? – зло ругнулся старлей. – Какие излучения? Вот как мы теперь объяснять будем, в кого или во что стреляли? Во время секретной операции на объекте были посторонние лица? За патроны как отчитываться будем? Кто нам в этот мираж поверит?

Старлей схватился за голову, а сержант снова пожал плечами. И чего он так переживает, этот старлей? Вот как есть, так и расскажем. Пусть у тех, кто повыше голова болит, а его все равно дальше Байконура не пошлют, тем более что до дембеля меньше недели осталось.

***

Лежащего без сознания в своей комнате Филиппа обнаружила его мать, Дарья Константиновна.

Она разносила по деревне почту, увидела, как над ее головой закружился филин, отчаянно о чем-то крича. Материнское сердце тут же почуяло неладное. Опустив в почтовый ящик бандероль из Китая, она прикрыла ладонью свою мышь-норушку. Мало ли что? Филин хоть и ручной, но инстинктивно мог и цапнуть животинку, а без тотема ни один из волхвов должно не проживет. Опустила пищащую свою подругу в почтовую кожаную сумку, висящую на плече, и, подхватив подол длинной юбки, побежала домой. Ввалилась в избу, увидела недвижимое тело сына, охнула, всплеснула руками. Причитая и, совершенно не замечая талых луж на улице, побежала к Степаниде.

Та уже вызвала «скорую», которая по весенней распутице не смогла проехать через деревенское поле, лежащее между трассой «Рязань – Москва» и деревней Волхвы. С включенными маяками «Газель» с медиками ждала прямо на краю дороги, пока к ним раненого и стонущего Филиппа вывозил на тракторе.

Пока везли в больницу, Филипп начал бредить и в бреду повторять одну и ту же фразу.

– Гагарин не был в космосе… Все переговоры в эфире имитация полета… Ракета полетела пустая. Позже. …

Трактористу Сергею Волхову, отчиму Филиппа, это показалось очень интересным. Он тут же рассказал про услышанное участковому, полковнику полиции Степаниде Волховой, и по совместительству тете Филиппа. Полковник тут же позвонила в центр изучения наследия предков, профессору Ивану Сазикову.

Когда операция закончилась, Филиппа под предлогом более качественного ухода, тут же перевели в изолированную палату, и поставили у входа охранника из частной охранной фирмы.

***

– Чему быть, того не миновать, – кусая губу произнесла Степанида, глядя в окно. – Мы все так и знала, что рано или поздно это станет ему известно. Хорошо еще, что никто из хирургов не обратил на его слова никакого внимания.

– Ну, да, – согласился Иван, – Они еще и не такое слышали. Но я на всякий случай провел им чистку, стер с памяти воспоминания.

Степанида махнула рукой.

– Ты же отлично знаешь, что это бесполезно. Подсознание рано или поздно все восстановит.

– Конечно, но на первое время хватит. Что будем делать с Филиппом?

– Пусть поправиться, потому решим, а в данном случае, может это и хорошо, что с ним случилось.

Сазиков промолчал. Лишь сильнее сжал губы. Он был не согласен со словами Степаниды, поэтому перевел тему разговора.

– Симеонову, я пока ничего не говорил.

Степанида поморщилась.

– Думаю, его служба уже обнаружила метку в каких-то архивах. Не сегодня – завтра, сам к тебе приедете за душевным разговором.

Степанида сверкнула глазами.

– Филиппа я им не отдам.

Иван кивнул головой.

– Об этом не может быть и речи, – он подошел и приобнял женщину за плечи. – Я что-нибудь придумаю, – потом подумал и поправился. – Мы, что-нибудь придумаем. Еще есть время. Твой Степан поможет. Уверен, есть выход.

***

В хирургической отделение Рязанской клинической больницы Филиппа доставили через двадцать минут с того момента, как поступил звонок на диспетчерский пункт. Врачи боролись за его жизнь несколько часов. Пулю извлекли, мышцы зашили, но свинцовая оболочка все же задела нервные окончания.

Подвижность и чувствительность ног восстановить не удалось. Филипп сразу это понял, когда, придя в себя, попытался встать с кровати, и упав лицом в пол, разбил себе нос.

Звук упавшего тела не остался незамеченным. Прибежала медсестра, позвали санитаров. Филиппа снова уложили в постель. Остановили кровь, поменяли испачканное белье.

Все это время Филипп смотрел в потолок. Он не повернул голову даже тогда, когда вошел в палату Сазиков. В темном свитере, с накинутым на плечи белым халатом.

– Здравствуй, Филя, – сказал он негромко.

Филипп не ответил.

– Да, так бывает, Филипп, – не отчаивайся. – Ты отлично знаешь, что шанс встать у тебя есть.

Филипп повернул голову.

– Почему? – он нахмурился. – Почему люди столько лгут? Я ведь верил.

Сазиков присел рядом на табурет.

– Уверен, этому есть объяснение, и ты его обязательно найдешь.

Филипп шмыгнул носом.

– Можно подумать Вы, – он подчеркнул это «Вы», – не знали про это?

– Ты имеешь в виду первый полет Гагарина?

– Конечно, а что же еще.

Сазиков встал и подошел к двери. Заглянул за нее. Потом поплотнее вернулся. Снова сел.

– Надеюсь ты понимаешь, что здесь не все так просто?

– Догадываюсь, – хмыкнул Филипп. – Снова какие-то межнациональные интересы, интриги и договоренности.

Сазиков покачал головой.