Исправление повесы

— Я знаю. Но мать все равно смотрит на нее как на свою внучку. Лаури закусила губу.

— В общем, конечно. Если… когда Розин вернут, твоя мама может приехать и посмотреть на нее.

— А я? — живо откликнулся он. Какое-то время царило молчание.

— Пусть сначала вернут Розин, — сердито сказала Лаури. — А до этого я ни о чем не могу думать, ни о чем.

Снова молчание.

Затем тишину нарушил Адам:

— А другую посылку ты получила? Лаури покраснела от смущения.

— О да. Прости. Я должна была тебя поблагодарить и за это.

— Я не напрашиваюсь на благодарность. — Он угрюмо уставился на носки своих ботинок. — Я забирал мамино кольцо, которое она отдавала ювелиру переделать, и на глаза мне попалась эта брошь. Что-то меня толкнуло купить ее.

— Она замечательная. У меня не так много драгоценностей. Спасибо, — сказала Лаури, которая до последнего момента не могла решить, отдать или оставить ее. Но отдать ее Адаму сейчас, в этих обстоятельствах, было, на ее взгляд, невозможно.

— Мне показалось, что она будет напоминать тебе о наших лучших днях, — тихо добавил Адам. Лаури молча кивнула.

— А я ничего тебе не подарила, — задумчиво сказала она.

Он грустно усмехнулся.

— Я как-то и не надеялся на это. Наверное, каждый раз, когда ты смотришь на Розин, ты проклинаешь день, когда увидела меня.

— Да что ты! Нет! — Лаури с изумлением воззрилась на него. — Ты же видел Розин. Как я могу жалеть о чем-либо, связанном с ней! Если я и чувствую враждебность к тебе, Адам, то совсем по другим причинам.

Адам помрачнел.

— Можешь не продолжать, Лаури. И без того ясно, что выйти замуж за меня было настолько невыносимо, что ты предпочла остаться матерью-одиночкой.

Это было совсем не так, но Лаури была не в том настроении, чтобы вдаваться в объяснения.

— Давай не будем об этом, — только и сказала она.

Адам согласился. Молчание затянулось, и, к своему удивлению, отягченному чувством вины, Лаури поймала себя на том, что ее клонит в сон. Веки отяжелели, и она моргала, стараясь держать глаза открытыми; ее ужасала сама мысль о том, что можно спать, когда бедная Розин где-то холодной ночью с чужими людьми. Услышав ее глубокий прерывистый вздох, Адам сильнее прижал ее к себе, свободной рукой он погладил по волосам, утешая как мог, и Лаури расслабилась, прижавшись к нему. Напряжение и боль последних часов взяли свое, и по мере того, как бесконечная ночь медленно, но верно двигалась к утру, сон окончательно сморил ее, даровав час-другой благодатного забвения.

Когда Лаури проснулась, она совсем окоченела от холода. На диване никого не было, Адам куда-то делся. Нахмурившись, она сунулась в ванную комнату и вскрикнула от ужаса, увидев в ванне голое тело. Она пулей вылетела в коридор, вспыхнув до корней волос от его, как она заметила, выбегая, насмешливого взгляда.

Она пошла на кухню и у стойки уронила голову на руки: смущение мигом развеялось при мысли о маленькой Розин. Горе вновь обрушилось на нее. Немного спустя она нашла в себе силы, умылась на кухне и налила чайник. К тому моменту, когда Адам присоединился к ней, она уже приготовила чай и резала хлеб, чтобы поджарить тосты.

— Доброе утро, — произнесла она, не глядя на его мокрые волосы и покрывшую подбородок синюю щетину. — Яйца будешь?

— Доброе утро. Яйца — это то, что надо. Как видно, аппетит не подчиняется мозгу. Мне казалось, что я не смогу даже смотреть на еду, но, кроме твоих сэндвичей, я вчера ничего не ел…

— Значит, ты голоден! Подожди немного, я приведу себя в порядок и сделаю тебе омлет. — В ванной комнате она с досадой рассматривала свое бледное лицо, круги под глазами. Потом расчесала волосы, связала их на затылке и вернулась на кухню, где Адам уже пил кофе. — Мне тоже, пожалуйста, — как бы невзначай уронила она, доставая сковороду для омлета и ставя ее на конфорку.

— Давай позавтракаем в другой комнате, — предложил Адам, передавая ей чашку с кофе. — Сейчас будут последние известия.

Лаури молча кивнула, глотнула кофе, затем разбила яйца в миску. Добавив немного специй и посолив, вылила содержимое на раскаленную сковороду, и уже через несколько минут они с Адамом сидели рядышком на том же диване; на столике перед ними стоял поднос. К счастью, они успели поесть, когда на экране появилась фотография Розин. От одного взгляда на личико дочери у Лаури перехватило дыхание.

— Мы совсем не говорили о ней сегодня ночью, — вдруг сказал Адам. — Расскажи мне про Розин — все про нее.

Лаури с недоумением посмотрела на него, но, подумав, решила, что он прав.

— С чего начать?

— С рождения. Трудные были роды? Лаури пожала плечами.

— Развлечением не назовешь, но в общем нормальные. Это длилось двенадцать часов, так что, сам понимаешь, я по горло была этим сыта, но одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы понять, что боль и страдания того стоили.

— Сколько она весила?

— Три с половиной килограмма. — Лаури состроила гримасу. — Не хотелось бы мне рожать более крупного ребенка, уж поверь.

— А ты хочешь иметь еще? — быстро ввернул Адам.

Лаури бросила на него раздраженный взгляд.

— Тебя это не касается, — фыркнула она. Наступило молчание.