Исправить все

Гриша очнулся. Привычная подушка укрыла эмоции, полностью отключая их. Привычный голод ужалил изнутри острой болью, но снова ставший мальчиком доктор только сильнее сжал зубы. Осознавать, что стал тем, кто снился, было очень непросто, но сил удивляться просто не было. Нужно было встать. Как и каждое утро, нужно было встать, умыться и идти спасать малышей.

С огромным трудом поднявшись, доктор толкнул дверь странного места, где оказался, выползая на свет. Вдохнув-выдохнув, он медленно, по стеночке поднялся. Боль была только привычная — голод. Смутно знакомый коридор качался перед глазами, но где находятся удобства, Гриша откуда-то знал. Медленно, придерживаясь за стену он дошел до санитарной комнаты, чтобы замереть, лишь увидев себя в зеркало, расположенное над рукомойником.

Зеленые глаза на истощенном лице сказали Гришке, что ему не привиделось и он теперь действительно Гарри Поттер из своих снов. Мальчику в зеркале было лет десять с поправкой на истощение и общее состояние. То есть доктор стал ребенком. «Алиментарная дистрофия второй степени, прогноз так себе», — со вздохом отметил… по-видимому, Гарри. Припомнив свои сны, доктор понял, что живет у ненавидящих его фашистов.

Умывшись, Гриша, не принявший еще нового имени, так же медленно, по стеночке двинулся куда-то по направлению к кухне. Он помнил, что пацана не кормили, но надеялся найти хоть что-нибудь, пока не отобрали. Что можно и что нельзя в таком состоянии доктор помнил. Была надежда на кусочек хлеба.

— Мальчишка-а-а-а-а! — завизжала дородная женщина, смотреть на которую было просто противно, при виде мальчика.

В следующий момент страшный удар сзади вышиб сознание из доктора. Все стало черным и каким-то не страшным. А в это время двое взрослых в шоке рассматривали своего племянника. Его тонкие руки, обтянутые кожей, лицо, более всего похожее на череп, шелушащаяся кожа, глаза, кажущиеся выкаченными. «Ненормальный урод» выглядел стариком. Маленьким таким стариком, что вызывало у Дурслей просто ужас. Глаза мальчика открылись, но в них не было ни страха, ни эмоций, ничего. И от этого Петунье стало вдруг просто запредельно-страшно.

— Что это, Вернон? — тихо спросила женщина.

— Я не знаю, Туни, — покачал головой мужчина. — Выглядит, как…

— Если соседи увидят, будет тюрьма, — испуганная Петунья судорожно искала выход.

— Никто его не увидит… — пробормотал Вернон. — Я его выкину на свалку, никто не найдет…

— Фашисты… — проговорил Гришка. — Какие же вы фашисты. Будьте вы прокляты!

И дом содрогнулся. Что-то посыпалось сверху, а двое взрослых вдруг замерли там, где стояли, как будто их выключили. Убедившись, что на него не нападают, почувствовавший усиление слабости мальчик медленно поднялся на колени, чтобы потом встать и также не торопясь отправиться к холодильнику. Ему предстояло тяжелое испытание — не съесть то, что нельзя. Увидев лежавшую сверху черствую горбушку, Гришка схватил ее, чтобы откусить маленький кусочек.

— Что происходит? — раздался удивленный голос кузена. Необычно неагрессивный голос.

— Завтрак, — прошептал Гришка и в этот момент на пороге кухни появился Дадли. В первый момент отшатнувшийся, кузен Гарри увидел, что взрослые не двигаются и… улыбнулся. Это было с точки зрения Нефедова совсем необычно.

— Гарри… Ты… — повернув голову к нему, Дадли замер. — Что случилось?

— Алиментарная дистрофия, — сообщил ему Гришка. — Так бывает, если долго кушать нечего.

— Долго нечего кушать? — кузен раскрыл глаза пошире и вдруг понял, глядя в бесстрастное лицо Гарри. — Тебе не давали есть… Надо позвонить.

— Ты какой-то человечный, даже странно, — проинформировал двоюродного брата Гришка.

— Я расскажу, — вздохнул Дадли. — Понимаешь, отцу зачем-то надо было, чтобы ты нас не любил, поэтому мне пришлось, потому что иначе…

Гришка понял, что «иначе». Также понял и реакцию кузена на замерших родителей. Это было очень странно, но вполне ожидаемо. Тот факт, что Дад не оказался подлецом, был Гришке почему-то приятен. Разбираться в том, что случилось, не хотелось.

— Какое сегодня число? — поинтересовался Нефедов.

— Тридцатое июля, — ответил ему Дадли. — Завтра у тебя день рождения. Если эти не отомрут, то хоть отпразднуем по-людски.

— Значит, ночью явится Хагрид, — задумчиво проронил Гришка. — Надо за месяц перестать изображать из себя труп.

— У тебя исчезли эмоции… — понял кузен, с удивлением глядя в бесстрастное лицо брата. — Опять явится тот страшный?

— Что значит «опять»? — не понял Гарри.

— Ну он в прошлом году же был… — ответил ему Дадли, и тут последний Поттер понял, что неправильно оценил год.

— Значит, второй курс… Или третий? — поинтересовался Гарри.

— Второй, — вздохнул его кузен.

— Так, а почему я тогда был в чулане? — не понял Нефедов.

— Папа тебя избил так, что ты, по-моему, не дышал… Ну и… — Дадли отчетливо всхлипнул.

— Значит, Уизли и бешенный домовик… — сделал вывод Гарри. — Так, завтра делаем вид, что никого дома нет.

***