Исповедь женщины

По пути отсюда мы видели много разрушенных монастырей, стоявших на вершинах гор и обнесенных стенами. Поставлены они были в те времена, когда монахи должны были мечом отстаивать свои права, – молится за счастье целого мира. Обители эти так красиво рисовались вверху на темном небе. От них вниз к воде шли тайные ходы… Кое-где горы были как громадные муравейники, проточенные жилами, пещерами, гротами. Я помню одну такую гору, Оплессихе… В этих пещерах когда-то жили люди… Около мы остановились отдохнуть. Путешествия тогда совершались медленно. Отец и мать заснули; я, играя, забежала в один грот – желтый, безмолвный, печальный… Из него круглое отверстие вело в другой, из другого – в третий. Этот уже освещался сверху. Таким образом добралась я до громадной внутренней пещеры, где чернел на стене крест, и было сбито из глины возвышение, точно для алтаря. Дальше уже стояла тьма. Я пошла назад и попала в какую-то новую пещеру, где посередине лежали головни, должно быть, Бог знает когда разложенного и десятки лет назад потухшего костра; за нею шла еще – громадная сводчатая; вверху было пробито много отверстий, через которые я видела кружочки темно-синего неба. Большая сова, спугнутая мною, сорвалась со стены, ударилась в противоположную, откинулась назад и, тяжело размахивала крыльями, задела мою голову. Мне стало страшно. Я бросилась бежать, перелезла из одной дыры в другую, подымалась вверх, по шедшим уступами жилам, спускалась вниз… Из одного отверстия я увидела залитую солнечным светом долину, реку с ее свежими чинарами, зеленым лугом и плоскокровельной деревушкой; из трубы ее курился дым… Но выйти было невозможно, трещина оказывалась слишком узкой. Я не помню теперь, сколько времени в слепом страхе я блуждала по лабиринту… Я бы назвала этот страх нечеловеческим; я до тех пор никогда не видела нетопырей, висящих вниз головами, будто какие-то кисти. Этих серых кистей здесь было очень много… Я кричала, но мой крик терялся в подземных переходах; усталая я падала, не спуская глаз с темных входов в другие внутренние ячейки этой горы. Мне чудилось, что вот-вот оттуда покажется мокрая, слизкая и холодная лапа какого-нибудь чудовища, захватит меня и медленно притянет к себе. Или вдруг выбежит громадный паук, о котором рассказывали мне наши сказки. Мохнатый со стальными когтями и большими железными зубами во рту под брюхом, он схватит и обоймет, и прижмет меня к себе и, разорвав когтями грудь, станет выедать оттуда железными зубами мое сердце и пить мою кровь. Становилось уже темно; в отверстия, пробитые наружу, я видела, что смеркается… Солнце сквозь трещину горело, как золото, в другие виднелось небо, все охваченное желтыми тонами… И вместе с сумерками эти подземные жилы и ячейки просыпались. Слышался какой-то сначала неопределенный шум, точно тысячи змей зашуршали по твердому полу, потом будто тысячи крыльев стали рассекать застоявшийся воздух… И действительно, то и дело над моей головой пролетали совы, филины; зигзагами, неровно, порывисто, торопливо носились летучие мыши. Мне было все холоднее и холоднее. Я уже и не трогалась с места. Я точно окаменела, только глаза смотрели еще чутче, еще пристальнее в эту темноту: они точно допрашивали у нее чего-то – помимо меня. Изредка я пробовала вскрикивать, но в пересохшем горле не хватало силы, и оно только хрипело… Не понимаю, как я не сошла с ума тогда от ужаса. Меня нашли уже ночью. Не зная, где я, мингрельцы из ближайшего села с факелами обыскали всю гору. Отец боялся – не упала ли я в колодцы, бывшие в этих пещерах. Но, к счастью, я их не встречала и не видала.

Помню только, что от первого слабого отсвета факела я побежала, но наткнулась на другого горца, тоже с факелом. Мать я нашла внизу в невыразимом отчаянии. На лице всегда сурового отца я в первый раз увидела слезы. Он щедро отблагодарил мингрельцев, и они остались до утра в этих пещерах со своими факелами. Когда мы отъехали, я оглянулась и вскрикнула. В глубине темной ночи вся эта гора светилась изнутри красным пламенем, точно оно охватило ее насквозь…

– Теперь они там пируют за твое здоровье! – шутя обнял меня отец – Хочешь к ним опять?