Исповедь травы

– Так надо, – я торопливо отвязываю чью-то красавицу лошадь, темно-золотую, с длинной черной гривой. – Вспомни, Гирау – тот осел, на котором Господь наш въехал в Вечный Город, тоже ему не принадлежал…

– Я не о том, эна Ирма! Эта лошадь совершенно дикая, Коссэ потому и подарил ее диа Монвэлю, что не сумел объездить!

Я это знаю и без него… Некогда объяснять – каждая минута дорога теперь, когда хозяином города стал Харвик. Да и не поймет этот мальчишка, почему для меня, до этого садившейся на лошадь раза четыре, годится сейчас только такой, абсолютно необузданный конь…

Одним прыжком – откуда что взялось! – я взлетаю на спину черногривой и резко кричу ей в самое ухо, делая ее бешенство продолжением своего порыва, сливаясь с ней воедино:

– Хаййя!

Она приняла меня, стала мной – и рванулась, словно подхваченная ураганом.

Из ворот Монлозаны я вылетаю как раз в тот момент, когда Харвик отдает приказ:

– Закрыть ворота, и чтобы ни один сукин сын… Сто-о-ой!!! Держите ее, ублюдки! Стреляйте!

Волосы по ветру, пять или сто стрел свистнули мимо – не попала ни одна, это невозможно. Только бы удержать ее в себе! Если не удержу – или сбросит, или загоню…

И только бы успеть!

Если ты Огонь – прикажи огню не пылать на площадях и над рушащимися кровлями! Если ты служишь Жизни – сделай так, чтобы жизнь, вытекшая из вен, не разлилась багряной рекой по Романду!

…В Тойе я врываюсь к вечеру, когда ворота уже собрались закрывать. Степным пожаром, золотым вихрем проношусь я по улицам главного оплота святой Бланки, и на центральной площади лошадь, покорная моей воле, взвивается на дыбы, пляшет, как пламя…

– Горе вам, жители Тойе – барон диа Коссэ ведет сюда войска!

На мой пронзительный крик отовсюду сбегается народ. Многие узнают меня – я прежде бывала в Тойе. Но сейчас мне не до того. Я – Огонь, беснующийся на площади… огонь тех костров, на которых сгорели Ирэн-Марта и ее любимый, первые жертвы – и лишь от меня зависит, чтобы они стали последними.

– Да не прольете вы крови! Кротостью святой Бланки заклинаю вас, люди Тойе – не обнажайте оружия! Есть еще время – собирайтесь быстрее и все уходите в горы, в Солнечную Цитадель! На ней благословение Божие, и Коссэ не взять ее никаким штурмом!

– Мы пойдем по слову твоему, эна Ирма! – вскидывает руку немолодой уже воин со шрамами и проседью в волосах. – Мы верим тебе, и ты поведешь нас!

– Нет, вы пойдете без меня, но благословение мое пребудет с вами. Ибо не наказан еще Зверь, именующий себя Верховным Экзорцистом, и в руках его находится невинно осужденный на мучительную гибель. Прочь из Тойе лежит моя дорога, и долг мой сейчас – спасти невиновного, отступника же да покарает Господь по слову моему и вере вашей!

– Да будет так! – отвечает этот, с сединой. – Делай, что должна, эна Ирма, и не беспокойся за нас – мы верим тебе и уповаем на Господа и святую Бланку, а они оборонят нас…

Я мчалась всю ночь, не жалея ни себя, ни коня. И вот – утро, и я въезжаю в лес, пронизанный косыми солнечными лучами, напоенный ночной росой, приветствующий меня голосами птиц… Они – здесь. Я просто знаю это, как всегда, и теперь двигаюсь не спеша, слушая себя и лес, пытаясь угадать, где именно они встали на ночь…

Ага… Вот. Тонкая извилистая тропка уводит вглубь леса. То есть это вчера она была тонкая, а сейчас все вокруг в следах копыт – сразу заметно, что здесь прошла изрядная толпа. Я слезаю с лошади, глажу ее по холке на прощание:

– Спасибо тебе, хорошая, а теперь – до свидания. Погуляй тут, травки свежей поешь, отдохни. А потом, если хочешь, возвращайся к хозяину и слушайся его, как меня.

Лошадь кивает головой. Кажется, ей не очень хочется прощаться.

Зеленая рубашка, верхнее платье – коричневое. Я мгновенно растворяюсь в утреннем лесу, не иду – легкой тенью скольжу над тропинкой, и Зеленая Стихия дарует мне свою силу. Попадись мне сейчас хоть бешеный кабан – дорогу бы уступил.

Осторожно замираю меж деревьев. Лагерь. Часового нет – пока еще не война, да и местность безлюдная… Лошади меня тоже не чуют, я для них не более чем еще один шорох леса. Среди белых палаток одна – малиновая. Не надо гадать, кому она принадлежит. Над костром вьется дымок, похоже, завтрак уже на подходе.

И тут я замечаю Хозяина. Он привязан к раскидистому клену, и по его изможденному лицу можно предположить, что в таком положении он провел всю ночь. Рядом с ним на травке развалился мордоворот из людей Коссэ.

Сердце мое болезненно сжимается. Что они с ним сделали, мерзавцы? Над левой бровью Хозяина – ссадина, глаз заплыл, черты как-то неприятно заострились, но у него еще хватает сил удерживать облик Диаль-ри. Ветерок слегка шевелит пепельные волосы – а ветра-то вроде бы нет…

– Эй, Эрве, жрать дают!

Мордоворот-охранник лениво поднимается с травы и направляется к костру, даже не взглянув на пленника. Шаг – и в следующий миг мой кинжал уже режет веревки, холодок стали касается запястий пленника, и я слышу радостный шепот:

– Эль… Ирма!

– Бежать можешь? – лихорадочно шепчу я, когда последняя веревка падает на траву.