Исповедь сыщика [сборник]

Он оглядел столики, решая, за который сел бы сам, определил, прилепил под крышку «жучок», страхуясь, сунул такой же под соседний, прошел в туалет, зашел в подсобку и вернулся.

— Лялька, отомкни заднюю дверь, оставь только засов.

Барменша повела смоляной бровью, которая под светлыми кудряшками смотрелась особенно изящно, скрылась в подсобке и тут же вернулась.

— Стрельбы не будет? — осведомилась она деловито, хотела в рюмку Крячко налить еще водки, но тот остановил:

— Водичкой, милая, меня подпаивай, водичкой.

Барменша, девочка опытная, наполнила бутылку из-под водки водой из крана, отставила в сторону.

— Пушку-то переложи, светишься.

— А сейчас без нее только больные ходят, — беспечно ответил Крячко.

Вошел Еланчук и смуглолицый, явно старший по «званию». Они сели, как сыщик и предполагал, тут же появился третий, очень нервный, явно заграничного розлива. Крячко понял, что именно он звонил и назначил встречу. Сыщик опустил руку в карман, включил магнитофон и начал трепаться с Лялькой, вспоминая молодость, старых знакомых, их незавидные судьбы. Один сел, вышел и вернулся в зону, другой упился, кого-то зарезали… Лялька утверждала, что завязала, и Крячко ей верил: от тех денег, что она имеет за стойкой, только дебил станет якшаться со старой ее компанией.

— Ну, а крыша у тебя тут надежная? — спросил Крячко, неизвестно зачем посмотрел на Еланчука и понял, что сгорел.

— Об этом не будем, — сухо ответила барменша и даже отошла в дальний конец.

— Чего не будем? — пробормотал Крячко, забыв о своем вопросе, думая, какое он самодовольное дерьмо и как взглянет на него Гуров, когда узнает.

Иностранец ушел, а Еланчук со смуглолицым все сидели, хотя делать им тут было совершенно нечего. Крячко устроился основательнее, ткнул в свой бокал:

— Плесни настоящей, и чего ты пыхтишь: я обидел тебя?

— Серьезный ты мужик, небось полковник, а вопросы задаешь, как сопляк из отделения.

— Чего? — Крячко тряхнул головой, вспомнил. — Ах ты, боже мой, да прости Христа ради! Не со зла и уж совсем не от любопытства.

— Ладно, люди свои… — Барменша подобрела и отошла обслуживать двух давно не мытых парней.

Крячко отвел глаза: только ссоры мне тут не хватает. Он не мог понять, почему гэбэшник и смуглолицый не уходят? Может, ждут кого? Вряд ли они не знали, сколько времени займет первая встреча. И наконец догадался, что Еланчук ждет, когда уйдет он, Крячко, неизвестный мужик, который наблюдал через зеркало. Гэбист желает убедиться — показалось или нет? Когда Еланчук и смуглолицый вышли, Крячко метнулся к столам, снял «жучки», нырнул в подсобку и, забыв заплатить, выскочил во двор.

Сыщик смотрел, как Еланчук возится с несуществующими шнурками, и отходил, все меньше и меньше сердился на себя за допущенную ошибку. Вспомнилась пословица Гурова, который любил повторять, мол, если человек собственную глупость осознает — значит, он человек не конченый.

Гуров пpиехал из прокуратуры, естественно, злой и набросился на приятеля:

— Ты где шляешься? — Вопрос был не из лучших, тон недопустимый, поэтому Гуров ответа не ждал, начал варить кофе. — Догадайся, какой вопрос по вчерашнему нападению более всего интересует прокуратуру?

— Почему ты выпрыгнул из машины? — не задумываясь, ответил Крячко.

— Ты это серьезно? — Гуров взглянул с любопытством, протянул другу чашку кофе.

— Как говорит мой любимый начальник — обязательно.

— Ты молодец, угадал, — с некоторой грустью сказал Гуров. — Мне бы век не сообразить. Ни один не похвалил, не поздравил с удачей. Почему вы решили, что вас преследуют? Почему не подъехали к посту ГАИ? Почему выбросились из машины раньше, чем начали стрелять?

— Я сыщик и всегда проверяюсь, нет ли за мной слежки. Я люблю сотрудников ГАИ. Я выбросился из машины — понял, цветов не будет, — ответил Крячко.

— Пять баллов, даже больше. У меня так компактно не получилось. — Гуров хлопнул Крячко по спине. — Растешь, Станислав, жаль, наградить тебя нечем! Закончили с прокуратурой, вернемся к нашим баранам.

— А прокурорские не наши? — не удержался Крячко.

— Запомни, говорить гадости о начальстве можно только в присутствии самого начальства. Все! Начинаем работать. Первым докладываю я.

И Гуров рассказал о своем визите в лагерь неприятеля.

— Значит, смуглолицего спутника Еланчука кличут Валентино. — Крячко вынул из кармана кассету, поведал о своих подвигах, поднял руки. — Только не ругайся!

— Я удивляюсь. — Гуров пожал плечами. — Почему не посоветовался? Я начальник-перестраховщик? Боялся, что не разрешу?

— Не боялся, но не исключал, что и запретишь. А мне ну очень хотелось, — несколько по-мальчишески ответил Крячко. — Послушаем, о чем беседовали господа? — Он обошел стол, вставил кассету в магнитофон, перемотал, включил воспроизведение.

Когда зазвучала английская речь, сыщики беспомощно переглянулись.

— Мы, конечно, великие сыщики, — вздохнул Гуров.

— А они феню не знают, — парировал Крячко.

— Сегодня на ней никто не разговаривает, — возразил Гуров. — Нужен переводчик.

— Подожди, гость сейчас уйдет, они по-русски заговорят, — сказал Крячко.

— Паскуда, — донесся до сыщиков голос Валентино.