Исповедь сыщика [сборник]

— Откуда взялся? Папа с мамой родили. Кстати, я для России не столь уж редкий экземпляр, хотя породу нашу со времен октябрьского переворота отстреливают, уничтожают различными способами, старательно и последовательно. И что интересно, истребляют при всех правителях, вы и президент в том числе. Стойкая порода: думаю, у нас выработался сильнейший иммунитет. — Гуров хотел отвлечь спикера, болтал без умолку: — Возьмем евреев. Их уничтожением занялись две тысячи лет назад. Я статистики не знаю, больше стало евреев или меньше, но факт, что в умении выжить и в уме они ни одной нации не уступают, а возможно, превосходят. Моя порода к национальности отношения не имеет, она родилась в пещере, появилась с первым человеком, когда о национальности никто и не ведал. Человек родился свободным и желает им оставаться. А что в вашем окружении нас нет или сохраняются единицы, которые, стремясь уцелеть, мимикрируют, так в том, кроме вас, никто не виноват. Мы, свободно мыслящие, опасны, вам, правителям, абсолютно не нужны. Честно сказать, я вас прекрасно понимаю. Вы защищаетесь, дай нам передохнуть в борьбе за выживание, вам придется отойти в сторону, и не будет у вас, Имран Русланович, данного особняка, даже джина с тоником не будет.

— Ну я-то профессор, доктор наук, на выпивку всегда заработаю, — попытался отшутиться спикер.

— В магазинах давно не были. Нынче профессор на выпивку заработает, если мясо есть перестанет. — Гуров уже понял, что его занесло, толку от разговора никакого, одно озлобление. — Имран Русланович, вот, положа руку на сердце, скажите, кто вам настоятельно рекомендует не переезжать на городскую квартиру?

Спикер смешался, никак не мог привыкнуть к манере сыщика поворачивать разговор круто в сторону. Хозяин слушал длинный монолог гостя, готовил резкую отповедь, и тут, на тебе, вопрос совершенно из другой плоскости. Растерявшийся человек обычно повторяет вопрос, спикер не составлял исключения.

— Мне посоветовал? Не переезжать? — замялся он, понял, что соврет неубедительно, удержаться не мог. — Да никто не советовал, я сам.

Гуров кивнул, заглянул в свой бокал, добавил в него джина. Он не понимает, что убийца находится рядом и готов нажать на спусковой крючок, думал сыщик. Последний выстрел, последний труп. Главный интриган России заблудился в трех соснах, последним трупом станет именно он, спикер парламента. Как его спасти, кому здесь можно довериться?

— Новые сутки распечатали, они не легче прошедших будут, спать пойду. — Гуров выпил, поднялся, небрежно спросил: — А кто, наоборот, уговаривал на городскую квартиру переехать?

— Новый начальник охраны, что за дверью стоит, — легко ответил спикер.

— Спасибо, спокойной ночи.

— Спасибо вам, Лев Иванович, — неожиданно ответил спикер.

Гуров вышел из кабинета, молча раскланялся с лощеным охранником, посмотрел гэбисту в глаза. Чужая душа потемки, а я не Вольф Мессинг. Сыщик продолжал смотреть в лицо охранника, не решаясь открыться. Если я ошибусь, то ускорю события. Хотя вряд ли, к последнему выстрелу они не готовы, ведь требуется ликвидировать исполнителя. Этот человек советовал спикеру ехать на городскую квартиру. Если я поддержу его, то практически не открываюсь и не рискую.

Гэбист не опускал глаз, понимая, что милицейский сыщик хочет сообщить самое важное, но не может решиться. Гуров собирался сказать одно, произнес совсем другое:

— Если этой ночью застрелят спикера, а вы ликвидируете убийцу, я вас найду и вся служба безопасности вас не спасет.

— Хорошо, я согласен, — охранник кивнул, голос у него был спокоен, словно они говорили не о жизни и смерти, а договаривались поутру идти на рыбалку.

— Спокойной ночи, — Гуров прошел коридором, получил свои пистолеты, наручники и ключи и спустился по мраморным ступенькам в парк. В его квартире светились окна, сыщик знал, кто его ждет, принимал судьбу покорно, как истинный христианин.

Вера верой, а профессия профессией, — он распахнул дверь ногой и шагнул в сторону.

— Здесь Гранин. Если не считать только початой бутылки коньяка, то я один.

Гуров вошел, оглянулся, пожал полковнику руку, упал на тахту.

— Излагай короче, если я не высплюсь, то поутру залезу под трамвай. Начни с Николая. Когда, где, как? — Гуров закурил, откинулся на спинку и прикрыл глаза.

— В пятнадцать, в его квартире, спящего, из пистолета того же калибра, — Гранин после обильного ужина успел окончательно протрезветь, продолжал пить кофе.

— Никто и ничего, — утвердительно сказал Гуров.

— Никто и ничего, — ответил Гранин.

— Нормально. Что еще нового?

Гранин рассказал об обеде-ужине в ресторане, о записи разговора между депутатами-оппозиционерами и Юсовым.

— В принципе, пустая болтовня, за исключением того, что Бесковитый считает себя основным кандидатом.

— Это важно, — пробормотал Гуров, стряхнул пепел и спросил: — Кто тебе сообщил о болезни сестры Николая и о том, что она выезжала лечиться за рубеж?

Гэбист мгновенно понял — вопрос не свалился с потолка, сыщик получил дополнительную информацию.