Исповедь сыщика [сборник]

— Вы все меня попомните! А ты, — он ткнул пальцем в Гурова, — ты умрешь первым! — и выскочил из кафе.

— Извините! — Гуров развел руками. — Я не виноват. Зачем же такого человека приглашать к столу?

— Так получилось, Лев Иванович, — сказал «авторитет»-чеченец, по кличке Сека. — Меня Ринат зовут. Ты нас извини.

— Забудем, Ринат Арифзятович, — улыбнулся Гуров. — Очень трудное отчество у тебя. Скажи, а кличка Сека от карточной игры прилипла или нет?

— От карт, — признался Ринат. — В детстве играл, жульничал — вспоминать стыдно. Ты, полковник, меня по кличке не называй. Хорошо?

— Конечно, — Гуров согласно кивнул.

И без того круглое лицо Шалвы расплылось в улыбке, стало еще шире. Князь нервничал, как-то примут его протеже, а тут еще Челюсть прилип, стал возникать. Шалва видел, что мент попадает в цвет. Чеченец его признал, два азербайджанца перестали между собой переговариваться, один даже улыбнулся. Гуров все понимал, он приготовился к встрече, перебрал всех, кто может прийти, знал, что, если он хочет добиться результата, сначала надо произвести хорошее впечатление.

— Мелик Юсуф-оглы? Рафиз Рза-оглы? — обратился Гуров к азербайджанцам. — К вашему столу гость пришел, а вы молчите, не угощаете. Я в Баку давно не был, но хорошо помню, как меня принимали азербайджанцы.

— А ты не гость, ты шайтан! — сказал Рафиз и, показывая, что шутит, громко рассмеялся и схватился за голову. — Клянусь Аллахом, я тебя вижу первый раз! Откуда имя знаешь?

— Кушайте, Лев Иванович, угощайтесь, — вмешался в разговор Мелик. — Пить, я понимаю, вы не станете?

— Не стану, потому как не наливаете, — усмехнулся Гуров, взяв круглый, еще теплый хлеб.

— Откуда человек наши имена знает? — возмущенно взмахнул рукой Мелик. — Ты, Рафиз, уже седой, а говоришь, как женщина или ребенок. Скажи, откуда твой дед любой след отличить может? Только глянет и скажет, кто прошел, когда прошел, куда. Твой дед — охотник и настоящий следо… как по-русски?

— Следопыт, — подсказал Гуров.

— Вот! — Мелик взмахнул рукой.

Гуров понял, что разговор начинает приобретать опасный характер, и быстро сказал:

— Господа, вы не звери, я не охотник, за этим столом все мы люди, которые встретились, чтобы кое о чем договориться. — Он поднял рюмку с коньяком. — Я предлагаю выпить за то, чтобы все войны кончились! И у вас, Шалва, — Гуров кивнул грузину-тамаде, — и у вас, Мелик и Рафиз, и у вас, Ринат. Желаю мирно разобраться со своим генералом. Здоровья вам и удачи!

«Авторитеты» подняли рюмки, переглянулись недоуменно, ждали, когда полковник выпьет. Каждый из них слышал о сыщике Гурове, знали, что он не берет, на сделки не соглашается, хватка у него смертельная и с его тропы следует немедля уходить. Они ждали от милицейского уговоров к сотрудничеству, хитрых ловушек, были абсолютно уверены, что сыщик спиртного в рот не возьмет, и с удивлением смотрели, как он махнул солидную рюмку коньяку, взял рукой кусок шашлыка, завернул в хлеб, вложил зелень и с аппетитом начал есть. Они поспешно выпили и тоже начали закусывать.

— Я за столом представляю нацменьшинство, — вытирая хлебом жир с губ, сказал Гуров. — Нам, в Москве, непонятно, что вы у себя дома делите, почему убиваете друг друга? Мелик и Рафиз, скажите, что вы не можете поделить с армянами? Карабах? Армяне культурный, мирный народ. Они христиане, вы мусульмане, так ведь жили-жили — одна земля, одно небо, одно солнце. Жизнь одна, и смерть одна. В чем дело? Шалва, ты седой, мудрый, у тебя, я знаю, внуки в Сухуми. Что ты не поделил с абхазцами? Что теперь осталось от дома твоего деда? Ринат Арифзятович, тебе приятно, что чеченцами в России пугают детей? Тебе нужна кровь, разруха? Я знаю, у тебя солидное дело, если посчитать твоих братьев, их жен, отцов, матерей, племянников, так вас человек восемьдесят наберется…

От таких слов у признанных «авторитетов» в горле кусок застрял, когда же они проглотили, начался такой галдеж, понять ничего было невозможно, однако Гуров каждому с сочувствием кивал, ел с аппетитом, выпил еще рюмку и отставил, принялся за боржоми. Изредка он находил паузу и вставлял несколько слов:

— Может, вы и правы, оглы, но армян мало, а вас много… Шалва, ты мудрый, я лично грузина от абхазца в жизни не отличу, а Сухуми — красивейший город, который твои прадеды строили, вы разрушили… Ринат, тебе девочек замуж выдавать надо, быт их обустраивать, а не о генерале Дудаеве беспокоиться.

Минут через тридцать галдеж начал утихать, первым хитрый ход сыщика разгадал Шалва, толкнул Гурова в бок и громко спросил:

— Ты скажи, Лев Иванович, какой твой лично интерес?

— Вы болеете за свой народ, я, россиянин и москвич, болею за свой, — ответил Гуров, отодвинул тарелку. — Спасибо за хлеб-соль, еще бы чашечку кофе да сигарету…

Колыхнулась портьера, скользнул к столу человек, который, естественно, весь разговор слышал, поставил перед Гуровым чашку ароматного кофе, положил пачку «Мальборо» и дорогую зажигалку.

— Большое спасибо. — Гуров взглянул на официанта внимательно и спросил: — Тебя случайно не Гури зовут?

— Так. — Гури смотрел растерянно.