Исповедь странного человека

Он замолчал. Потом вздохнул и продолжил.

— Я никогда не верил, что она…, - он запнулся. — Что ее больше нет. Я чувствовал, что ей плохо, но знал, знал, что она жива!

— А потом мне сказали, что она вернется. И я верил в это, — он улыбнулся. — И она вернулась.

Я посмотрел на него, покивал. Мы помолчали. Заливался где-то в теплой темени кузнечик. Приятно обвевал тело прохладный ветерок.

— Я спросить тебя хочу, — снова подал голос Михаил. — Маринка сказала, что ты байкер?

Я слегка удивился этому вопросу. Но кивнул. Парень искоса посмотрел на меня.

— Привет тогда тебе от Макса, — проговорил парень.

Я не понял, что случилось. То ли неожиданность от такого сообщения, то ли что-то еще. Но сигарета вдруг выпала из внезапно ослабевших пальцев. Мир вокруг вдруг подернулся какой-то дымкой, голову сдавило обручем. Я хватанул воздух, грудь сдавило…

— Эй, ты чего? — донесся до меня, будто издалека встревоженный голос Михаила.

Меня качнуло, я оперся о стену. В груди заныло, будто сердце вытаскивали из груди. Я практически упал на лавку (хорошо, что она была, то бы сел прямо на землю, ноги ватными от чего-то сделались).

Медленно меня отпускало, боль голове и груди делались не такими острыми.

— Все нормально? — встревожено спросил Михаил, стоя рядом.

Я махнул рукой, показывая, что помирать не собираюсь.

— Он здесь? — спросил я.

— Макс? — переспросил парень и после моего кивка ответил. — Да. Куда же ему деваться? Мы только сегодня же из Поиска.

— Отведешь? Завтра? — спросил я.

— Без проблем, — уверенно ответил Михаил. — Слушай, а как он узнал, что ты приедешь?

— А что он сказал? — поинтересовался я.

— Да так и сказал, что дома меня ждет сюрприз, — хмыкнул парень. — И просил передать привет байкеру.

— Что вот так и сказал? — удивился я.

— Слово в слово, — подтвердил Михаил. — Я тоже тогда не понял. Так ты что, его знаешь?

— Пересекались, — кивнул я…

… Позже, лежа рядом с тихо посапывающей Маринкой, я все гонял слова Макса, сказанные, когда мы с ним расставались. Он пожал мне руку и сказал:

«Когда ты сделаешь, то, что должен сделать, мы опять встретимся. Путь все равно сведет нас».

Блин. Я поерзал на кровати. Откуда он это все знает? Кто он вообще такой? Молодой вроде парень, а такие рассуждения о смысле жизни и все такое…

И веет от этого, чем то… Чем-то очень… Очень другим… И там, в груди, сердце совсем не против этого… Даже наоборот…

ГРАНЬ СЕМНАДЦАТАЯ «Путь за грань»

Негромко потрескивал костер. Сидящие возле него люди, негромко разговаривали, иногда тишину леса нарушал негромкий смех. Люди эти, были явно не новички в лесу, одежда на них была потертой, и была видна привычка ее носить, вот такую именно, предназначенную для долгих хождений по лесам. Чувствовалось, что людям не впервой находиться так далеко от города, в таких условиях.

И хотя среди мужских лиц, попадались и женские, все же парней было больше. Возраста они были разного, от лет шестнадцати, до совсем уже взрослых. Но старше тридцати не было.

Парень в кожаной куртке, отсмеявшись, достал гитару из чехла, лежащего рядом с ним и привлек всеобщее внимание, подняв руку.

— Новая песня, — произнес он. — Только перед Поиском написал!

Люди начали усаживаться поудобнее. Никто не был против предложения парня.

Тот сел, положил гитару на колени, и, повернув голову, ухом к гитаре, взял несколько аккордов. Подтянув несколько колышков, он снова прошелся несколько раз по струнам и улыбнулся.

— Назвал я ее «Точкой Невозврата», — сказал он.

Между деревьев, по небольшой поляне заиграла, заструилась мелодия. Многим показалось, что в ней, почти, что явственно они слышали рычание мотора, шуршание шин по асфальту. Парень же, закончив со вступлением, ударил по струнам, и дождавшись, когда почти затихнет звук струн, запел:

Рев мотора, ветра свист
Один на всей земле
Солнце алым позади
Небо все в огне

Найти не сложно, эту грань
Едешь в никуда
За спиной оставить жизнь
Вот и вся цена…

Стоящие немного поодаль еще два человека, тоже слушали песню. Один был одет в старую потертую штормовку. Он был высок, широкоплеч, длинные русые волосы его были рассыпаны по плечам. Второй был пониже, худощав, поджар, одет в облегающую одежду черного цвета. Такую, что было непонятно, где заканчивается куртка и начинаются брюки. Волосы его, тоже длинные, только черные, были убраны даже не в хвост. Они были заплетены в косу. Он одобрительно покачал головой, оценивая талант играющего.

— Отлично, — сказал стоящий рядом с ним.

Они помолчали еще, слушая.

… Рев мотора, ветра вой
А под сердцем боль
Страх терзает, в голове
Крик истошный «Стой!».

Но в глазах, блеснет огнем
Ирадостный оскал…

— Седой не зря на него, внимание, обратил, — заметил негромко худощавый.

Высокий кивнул.