Исповедь падшего

Среди собравшихся были еще два человека, на которых я осмелился взглянуть лишь раз, — Сара Роуз и Рэй Мак’Коллин. Они смотрели на меня с презрением и глубоким разочарованием, ведь я разрушил все их убеждения о том, какой я человек. Любовь Сары сменилась ненавистью. Хватило одного только мгновения, чтобы понять это. На ней был черный, строгий костюм, а светлые волосы, как раньше, были убраны в элегантную прическу. Этот траурный наряд и безмерная печаль на лице выражали ту боль, которую я ей причинил. Я не только не дал ей ответной любви, но и лишил единственной подруги. Очевидно, Сару, как и меня, не спасли ушедшие годы: есть раны, которые никогда не заживают и с ними приходится существовать до конца дней, а боль становится частью жизни.

…Приговор судьи был коротким: смертная казнь. Я все еще помнил законы, вбитые мне когда-то отцом, и знал, что так и будет, а потому и не потребовал адвоката. Он бы мне ничем не помог.

Выслушав вердикт, Рэй Мак’Коллин, наконец, смог «утолить жажду» отмщения. Я все же осмелился и снова посмотрел на мисс Роуз: ее глаза были холодны, словно две замерзшие капли воды. Она смотрела на меня взглядом, полным ненависти.

— Простите меня! — успел выкрикнуть я, прежде чем приставы вывели меня из зала…

* * *

И вот я здесь, в месте, где не дают второго шанса. Тесная камера, из которой лишь одна дорога — в ад.

Эпилог

Священник, казалось, совсем не устал слушать мой затянувшийся рассказ. За эти несколько часов он ни разу не сменил позу, ему не захотелось встать, чтобы размять спину, впрочем, и я сам, на удивление, не был утомлен.

Говорить было нечего. Я замолчал, ощутив в душе непомерное облегчение — ноша, которую я носил за плечами долгие годы, наконец, спала. Но меж тем меня одолело любопытство: «Что же думает обо мне этот старик, ведь я рассказал ему каждую мелочь, ничего не утаил?» Я искал в его лице хоть какие-то эмоции — презрение или хотя бы глубокую боль за мою пропащую душу. Я ожидал услышать самое плохое, ведь человек, узнавший такое, не может оставаться столь умиротворенным.

— Ну, так что же? Давайте! Начните, наконец, осуждать меня! — воскликнул я, поднявшись с кровати. — Скажите, хоть слово!

Священник молча встал и спокойным взглядом посмотрел мне в глаза.

— Твоя история ужасна, Мартин! И ужасна оттого, что ты сам ее творец. Но скажи: если бы ты мог пройти этот путь иначе, если бы получил второй шанс, как бы ты поступил тогда?

— Какая нелепость! — я отчаянно рассмеялся. — Забавная шутка, святой отец, учитывая, что завтра меня поведут на казнь! Но я все-таки отвечу! Если бы я имел право вернуться, то не допустил бы этих несчастий, я бы сберег тех, кого погубил. Никто в мире не может испытывать большее сожаление, чем я сейчас!

— Хорошо! — улыбнулся он.

Я смотрел на священника, ожидая ответа, но тот, подобно нечеткой картинке, вдруг стал медленно расплываться перед глазами, как все находившееся вокруг. Резкость куда-то исчезла: «Я теряю сознание?» Ощущение реальности стало пропадать, а вдалеке, но в то же время, будто в собственной голове, я стал слышать чей-то голос. Неразборчивые слова напоминали надоедливое бурчание, становясь все громче и ближе. Перед глазами стало совсем темно…

— Просыпайся! — громкий выкрик заставил меня открыть глаза.

Я увидел совсем иную комнату: светлую, чистую и роскошную. Я больше не был в той камере, в том жутком месте, а священник куда-то исчез… Мягкая, уютная постель, на которой я сидел, очень отличалась от тюремной кровати. Она, скорее, была одной из тех, на которых я привык спать с рождения.

Я повернул голову вправо и изумился куда сильней: рядом с кроватью стоял Дэн… Дэн Мак’Коллин! Он не был похож на мертвеца или призрака. На его щеках играл румянец, а глаза наполнял блеск самой жизни. Я сглотнул подступивший к горлу ком и боязно, осторожно улыбнулся.

— Дэн? Ты живой? — я протянул к нему руку, чтобы убедиться в его присутствии.

— Ох, Мартин, тебе нужно завязывать с выпивкой!

— А где Молли?

— Какая Молли? — друг настороженно сдвинул брови.

— Молли Стоун и Сара Роуз — наши подруги! — я настойчиво заглядывал в его глаза, хоть это и казалось мне совершенно невозможным.

— Не понимаю, о ком ты. Я не знаю никакую Молли и Сару тоже. Кажется, у тебя в голове все перемешалось. Вчера ты с кем только ни общался! Необходим крепкий кофе.

— Какое сегодня число?

— Первое января 1919 года.

— А где мы? — я был похож на человека, потерявшего память.

— Боже… — он тяжело вздохнул. — На судне! Мы плывем в Европу — твое желание, между прочим! Да что с тобой такое? Мартин, ты спал четырнадцать часов, как убитый! Я даже стал волноваться! Имей ввиду: больше ни капли спиртного! Ты не умеешь пить, — он недовольно покачал головой, а после сел на стул и закурил.

— Дэн! — я бросился к нему, как к родному. — Ты здесь? Правда здесь? Мне не мерещится? — я взял его за лицо обеими руками.

— Да-да, я здесь! Друг, ты меня несколько пугаешь, — ответил он и крепко обнял меня.