Исповедь отшельника

Камеры в спальнях, столовой, комнате отдыха и фойе были установлены после того, как одна из обитательниц центра покончила с собой. Она не повесилась или отравилась снотворным. А перерезала себе горло опасной бритвой. Чикнула по шее, когда все спали, и утром соседки по комнате обнаружили ее окоченевший труп. Было проведено расследование. Смерть была признана не насильственной. Но нервы полицейские потрепали всем обитателям центра, а также персоналу и даже владелице. Поэтому, во избежание подобного, в помещениях установили камеры. Если не предотвратить суицид, так хотя бы быстро отмыться, когда он свершится. Соня считала, что круглосуточное наблюдение – это форменное нарушение ее гражданских прав, но вынуждена была смириться с порядками. Если кому-то что-то не нравилось, того в «Силе духа» не держали. А она твердо решила провести в центре неделю.

Выйдя во внутренний дворик, Соня поежилась. Нужно было одеться потеплее, а не вываливаться на улицу в толстовке. Но день был солнечным, и она решила, что погода стоит чудесная, а оказалось – холод собачий. Натянув на голову капюшон, Соня набрала своего агента.

– Привет, Артур, – поздоровалась она с ним. – Звонил?

В ответ послышался отборный мат. Артур, когда злился, разговаривал исключительно нецензурно, вставляя литературные слова только для связки. И сейчас он был вне себя. Когда агент проорался, Соня примирительно проговорила:

– Не ругайся. Я отключила телефон на ночь, а утром забыла врубить. Со всеми случается…

– Со мной нет, – рявкнул Артур. – Потому что я ответственный человек, настоящий профессионал и…

– Просто душка, – польстила агенту Соня. – Так зачем ты звонил мне?

– Теперь уже не важно. Тебя на съемки ток-шоу хотели сегодня пригласить, но ты, милая моя, прокакала возможность мелькнуть фейсом на Первом.

– Переживу. Для меня сейчас нет ничего важнее новой роли.

– Ты все еще в приюте для бесхребетных баб?

– Перестань называть так наш центр.

– Уже «ваш», вон как…

– И женщины, которые оказались тут, вовсе не…

– Да понял, понял. Только ты сама еще пять дней назад называла их слабачками. И не понимала, как можно дать мужику над собой систематически издеваться.

– Я и сейчас не до конца понимаю. Но знаю точно, они позволяли это не потому, что бесхребетные, затюканные, никчемные. Среди нас, конечно, и слабачки есть, но их меньшинство.

– А остальным просто нравится боль? Они мазохистки? – фыркнул Артур. – Хотя мне не важно. Это твоя задача – разобраться в психологии жертв домашнего насилия. Но ты уж давай побыстрее с этим покончи. Пока журналы и интернет-порталы пишут о новом фильме Мэтра, ты, как исполнительница главной роли, должна мелькать, мелькать, мелькать… Понимаешь?

– Понимаю.

– И я пытаюсь договориться с Мэтром об ужине с тобой. Пока он ответа не дал, но я добьюсь своего.

– Не сомневаюсь в тебе, Артурито. И через двое, максимум трое суток я буду вся твоя.

– Лады.

Они сердечно распрощались, и Соня отключилась.

С Артуром Гаевым они познакомились в институте кинематографии. Соня там училась, он тусовался. Когда-то парень сам был студентом этого вуза, но вылетел с третьего курса и отправился в армию. Отслужив, к учебе не вернулся. Папа, артист еще старой школы, не самая яркая звезда советского кино, пристроил своего незаконнорожденного сына, который появился на свет, когда родителю уже исполнилось пятьдесят пять, на «Мосфильм». Но Артур регулярно наведывался в альма-матер, чтобы позажигать. Ему нравились атмосфера и девочки, что учились в вузе. Жуткий бабник, он переспал чуть ли не с каждой третьей студенткой. Любил высоких, статных барышень, но не брезговал и «инженю». Сам Артур был зеленоглазым красавцем с черными негритянскими кудрями. Но ростом не вышел. Той же Соне он едва доставал до подбородка. Но это не помешало молодым людям закрутить роман. Роман был почти серьезным. То есть Артур не потерял интерес к Соне после первого секса, а продолжал встречаться с ней на протяжении трех месяцев. Рекордный срок для него. Расстались друзьями. По обоюдному согласию. Артуру надоело скрывать от подруги свои интрижки, а ей делать вид, что ни о чем не знает.

Соня стала первой клиенткой Гаева, когда он открыл свое небольшое агентство. С тех пор прошло пять лет, и они до сих пор сотрудничали и дружили.

– Значит, вы актриса, – услышала Софья и вздрогнула.

Резко обернувшись, она увидела Лору. Женщина стояла у молодой туи и теребила одну из ее веточек. Одета она была в старую куртку и кошмарного вида спортивный костюм. Лора, как говорят, заявилась в центр в пижаме и тапках и носила все дни то, что ей дал завхоз, она же одна из обитательниц, то есть вещи, оставленные предыдущими «сестрами» (они так себя называли – сестрами по несчастью). В отличие от других женщин Лора не изъявляла желания вернуться домой хотя бы за документами, деньгами, телефоном или предметами первой необходимости. И не потому, что боялась. Каждую из сестер по просьбе сопровождали до дома. Иной раз с охраной. А Лора вообще не покидала территорию центра. И здесь ей оставалось провести всего сутки. Ее срок истекал уже завтра.