Исповедь Обреченной

Я помню, как однажды мы поссорились с моей мамой, и мне стало очень плохо (побочный эффект порока – ни поскандалить, ни распереживаться по-человечески), и меня увезли в больницу. А когда я вернулась, она очень серьезно сказала мне, что, наверное, я никогда не смогу иметь семью, потому что попросту не доживу до возраста, когда можно будет выходить замуж. И что все эти операции лишь продлевают мне жизнь, не больше. Единственное спасение здесь – пересадка сердца, но я никогда не смогу попасть на очередь, потому что это очень дорого и, согласитесь, сердца просто так на дороге не валяются. Она говорила мне, и по ее щекам текли слезы, а когда она закончила, она просто тихо сказала: «борись».

И я боролась.

А теперь… Что теперь… Ничего. Бездна…

Так вот, в общем. Хорошенько поразмышляв, я поняла, что Кир навсегда останется мне лучшим другом – потому что, собственно, ни я, ни он ко мне высших чувств не питает, а выходить за него замуж только для того, чтобы он оплачивал мне лекарства (что за него, кстати, делает его семья вот уже как восемь лет, с момента, когда моих родителей не стало) – это просто садизм какой-то. Ни любви, ни страстных чувств, которые показывают в слезливых фильмах, быть у нас не может. Все эти сюси-пуси куры-гусы – сплошная подлая ложь.

И кто в нее поверит?

Почти всё население планеты – смешно, не правда ли?

17 февраля

08:38

Сегодня я нашла странную закладку в комнате тетушки.

Ну да, каюсь, – вообще-то, я пыталась не заходить в эту комнату целый день, пять часов и шесть минут, но потом слезы сказали, что играть мне нужно по их правилам, чтобы не укатить обратно в психушку больницу, и мне пришлось подчиниться.

Я лежала на кровати и рассматривала светло-серый потолок, как вдруг мое внимание привлекла странная блестящая штучка, лежащая на комоде. «Странно» – подумала я, – «когда я убиралась, ее тут не было».

Я подошла еще ближе и увидела, что это ключ. Вспомнив, что тетушка прятала всего лишь одну вещь в доме, я поняла, что она специально оставила его на видном месте.

Вышеупомянутый ключ открывал сейф, который я незамедлительно вскрыла и обнаружила… Что-то белесое и пестрое…

Деньги бы мне сейчас не помешали.

Хорошенько присмотревшись, я поняла, что это не являлось банкнотами.

Это были фотографии.

Ну и зачем ей надо было хранить бесполезный мусор вроде этого в самом защищенном уголке дома?!

Огромная кипа фотографий была сложена в определенном порядке – начиная с ее молодости и заканчивая пятьюдесятью годами. Последнее фото датировалось тридцать первым декабря, ровно за день до ее смерти. Она фотографировала новогодний стол. Тут стояло все: оливье, праздничный торт к моему дню рождения, запеченная под сыром рыба.

Странно. Когда я пришла домой, праздничный стол пустовал, и о том, что меня ожидала еда, я узнала только сейчас – по фотографии. Никак иначе, наверное, кто-то пришел ко мне в гости и застал тетушку…

Я ущипнула себя за переносицу. Мозг снова стал пытаться представить себе, а не больно ли ей было умирать. Но какая уж разница теперь – больно или не больно, когда ее уже два месяца как нету…

Следующее фото, датированное пятнадцатым сентября (надо же – перед последним фото прошло аж четыре месяца!), изображало ее, в жутко выделяющемся парике и длинной юбке из велюра. Из-за этого эта миниатюрная худышка напоминала скорее выпускницу школы, чем довольно преклонного вида даму. На заднем фоне женщина и мужчина обернулись, очевидно, желая понять, почему ее волосы выглядят так, словно она не мыла их лет сорок (некачественный парик!), и их удивленные физиономии навсегда запечатлелись на этом пожелтевшем снимке.

Потом шли фотографии двух-трех-летней давности… Я все пыталась найти фотографии, иллюстрирующие ее больничные будни, хоть какие-нибудь выписки, но ничего такого не было. Тетушка была либо в парике, либо ее не было в кадре вообще – сплошная несправедливость.

(И нет, это не садизм – искать фотографии, на которых она изображена лысой, со стометровыми синяками под глазами и остекленевшим взглядом. Или, все-таки, садизм?)

Сложив все фотографии в стопку, я снова закрыла дверь на ключ, пообещав больше никогда сюда не заходить, и покинула комнату.

25 февраля

17:10

Сегодня в университет относить документы на досрочное освобождение, которое я обещала принести аж месяц назад, я не пошла лишь из-за того, что чертово сердце опять устроило в моем организме мега-пати. Ну и ладно. Было принято решение отсиживаться дома и пачками глотать обезболивающие, пока я корни не пущу, но уже в полдень в дверь раздался настойчивый стук.

– Войдите! – устало крикнула я, прекрасно зная, что у Кира есть ключи от моего дома.

Понятия не имею, зачем созданы правила этикета – нужно каждый раз тащиться в кухню, ставить чайник, сгибаясь от болей в груди, потом рыться в шкафах, ища сладости, пока в это время гость неторопливо вешает свое пальто. А потом мало того, что нужно смотреть голодными глазами на зефир лишь потому, что у тебя сердечная диета, так еще нужно завлекать гостя сладкими речами.