Исповедь нераскаявшегося

– Если ты, – говорю, – не хочешь со мной расставаться, то мы никогда не расстанемся. Пусть я лучше помру, чем добровольно от тебя откажусь. – А она спрашивает: – Что еще остается делать? Лучше, если они убьют тебя? Что так, что иначе, а мы не будем вместе. Сбежать бы отсюда в другой город, да как? Ни жилья, ни знакомых, кто помог бы устроиться, ничего. – Она закрыла лицо ладонями и снова заплакала. В этот вечер мы очень сблизились с ней. Поверите ли, батюшка, мы даже целовались, и я совсем чуть не рехнулся, прямо как пьяный был, я даже представить себе не мог, что мне когда нибудь такое счастье выпадет. Она мне сказала, что я ей давно нравился, я и подумать такое не мог. Я все время был тощий такой, с детства желудок был испорчен, дома какое питание было? Я думал, что красивее Милы нет никого на свете, как же она обратит на меня внимание?

Мы стали встречаться почти каждый вечер. Все вокруг как бы завертелось, закружилось, дни понеслись, как секунды, и все изменилось: и люди, и работа, и дни, и ночи. Недели через две она захотела познакомить меня со своими родителями. Я сильно робел в тот вечер. Она мне дала свой адрес и сказала: – Приходи к восьми часам вечера. Вот тебе телефон, позвони, если что. – Я накануне занял денег на работе у приятелей и купил себе новый костюм, рубаху, постригся, словом, сделал все, что мог, чтобы выглядеть хорошо. От трамвайной остановки до дома Милы было ходу пять кварталов. Я шел не спеша, время оставалось минут пятнадцать до восьми, а когда до ее дома оставалось два квартала, я увидел на углу четверых. Калмыка среди них не было, но я сразу понял, что они меня просто так не пропустят. Когда я поровнялся с ними, они преградили мне путь и один из них говорит: – Ты куда идешь такой наряженный, фраер? – Я остановился и говорю: – Дай пройти. – А он мне: – Ты заворачивай и иди назад, пока тебе ребра не пересчитали. А про Милу забудь, не то небо тебе со спичечный коробок покажется. Понял, фраерок? Заворачивай.

Я попытался его обойти. Он меня ударил, я ему дал оборотку, тут началась драка, но что я мог сделать против четверых? Они меня сбили на землю, пинали довольно крепко, но не так уж, чтобы душу вышибить, а когда они ушли, я встал и увидел, что весь в грязи, из носа и рта кровь течет, на костюме пятна крови с грязью, а о белой рубахе и упоминать нечего. Как я в таком виде мог пойти к Миле? Я пошел назад и, увидев телефонную будку, позвонил Миле. Она по моему голосу поняла, что что-то произошло. Она спросила: – Ты где? – Я ей говорю: – Я недалеко. Но я не могу прийти к тебе, Мила. – Она встревожилась, почти крикнула: – Что случилось, Андрюша? Говори же. Я ей вкратце рассказал.

– Весь я грязный, в земле, костюм надо снять да привести себя в порядок. На это много время уйдет, а если к тому же на лице синяки есть, как я в таком виде появлюсь перед твоими родителями? Подумают еще, хулиган какой. – А Мила мне говорит: – Андрюшенька, иди домой, я к тебе сейчас прибегу. Хорошо, милый?

Когда я возвращался домой, на меня с удивлением смотрели прохожие. Я хоть и стряхнул грязь, как мог, а все равно видок был неприглядный. Во дворе нашем, на мое счастье, никого не было. Только сосед с крайнего подъезда пытался завести свой мотоцикл, да ничего у него не получалось. Звали его Кирилл. Он интересный был мужик, наш сосед. Ему было лет так тридцать пять, а может быть немного поболее, ходил всегда хорошо одетый, аккуратный такой, очень уверенный в себе. Мотоцикл у него был дорогой, он иногда возил на нем хорошеньких женщин, а вообще-то, он редко показывался. Кто-то из соседей мне говорил, что он работает где то в отделе снабжения, чуть ли не начальником каким. Я порой не видел его неделями, а когда мы случайно встречались, он кивал головой в знак приветствия, и раз даже заговорил со мной.

Когда я поровнялся с ним, он посмотрел на меня внимательно, и спрашивает: – Кто это тебя так отделал? – Я ему говорю: – Да… так. Не важно. Что у тебя тут с мотоциклом-то? – А он спрашивает: – Ты что, понимаешь в этом? – Я ему сказал, что понимаю, с малолетства с техникой работаю и могу починить все, что сделано из металла. – Дай, – говорю ему, – посмотрю.