Исповедь на краю

Племянница оказалась поставщиком живых детей для операций по трансплантации. Когда к ней приехала разыскная группа, в сарае рядом с домом нашли двух малышей. Внука щедрой бабушки там уже не было. Следов ребенка так и не нашли. Более того, преступная цепочка оборвалась на племяннице. То ли она покрывала кого-то, то ли действительно не знала, кому продает детей. Валентина Петровна присутствовала на допросе бабки.

– Вы же приходили к мальчику, он вам радовался, вы его целовали. Родная кровь. И потом своими руками отдали его убийце?

– Моя дочка рожает каждый год. А жить на что-то надо? Не так уж много мне платили.

– Ах ты мразь! – разгневалась Валентина Петровна. – Живи, пока кому-то не понадобятся твои черные поганые органы. И на них найдутся покупатели.

Валентина вспоминала сейчас безжалостные маленькие глазки той старухи, ее сильные, хваткие руки, и сердце разрывалось от боли. Она видела, как эти руки хватают теплого беспомощного Ванечку, как он доверчиво кладет головку на ее плечо в полусне. Он ведь не знает, какими чудовищами бывают взрослые. Что же делать, чтобы не опоздать? Чтобы заставить всех искать, как самое главное сокровище, маленького подкидыша двух лет?

* * *

Дина проснулась от ужасного крика. Где-то совсем рядом женский голос вопил: «Убийца! Подонок! Я не могу больше! Я умираю!» Дина вскочила с кровати, зажгла свет, метнулась к окну. Вопли стали отчетливей. «Так это ведь в квартире на одиннадцатом этаже, прямо подо мной», – сообразила Дина. Она распахнула окно, свесилась вниз и негромко позвала:

– Эй, вам нужна помощь? Что случилось?

Крики прекратились. Дина подождала минуту, затем еще раз позвала:

– Эй, я ваша соседка сверху, скажите, что делать? Позвонить в милицию?

Окно под ней приоткрылось, и Дина увидела женщину в белой ночной рубашке.

– Слава богу, вы живы. Мне вызвать милицию или «Скорую»?

– Нет, – ответила женщина. – Пока не надо. Но если я постучу вам по батарее, пожалуйста, позвоните в Службу спасения. Я завтра вам все объясню.

– Хорошо. – Дина пожала плечами и закрыла окно.

Если человек рядом с «убийцей» и «подонком» строит планы на завтра, видимо, все не так уж скверно. Дина посмотрела на часы – половина второго. Уснула она около часу. Теперь будет вертеться до рассвета. Нет, лучше ответить на призывный взгляд Топаза, выйти на прогулку, а потом поспать спокойно какое-то время.

Во дворе было черным-черно. Что здесь творится с фонарями? Странно, что маньяки не ходят вокруг дома табунами. Дина привычно стала изучать чужие окна. Свет горел в квартире дворничихи Гали, в окне Степана-сатаниста, Дашки-оторвы, в окне на одиннадцатом этаже. Кричать там перестали. О! На шестом горит свет. Точно! Это квартира Федоровых. А говорили, они до похорон не вернутся. Если бы они были хоть немного знакомы, Дина зашла бы к ним. Прямо сейчас, ночью. Потому что в этот волчий час воспоминания о несчастьях начинают охоту на своих жертв. Они возвращаются со всеми страшными деталями и разрывают сердца. Тогда бывает нужен именно посторонний сочувствующий человек, в качестве соломинки, чтобы просто удержаться на земле. Свет в квартире Федоровых горел еще минут тридцать. Дина не могла уйти. Ей хотелось убедиться в том, что там легли спать. Когда весь дом стал темным, Дина взяла Топика на поводок.

– Спать, мой дорогой, – прошептала она. – Спать.

В трудных ситуациях навязчивость этого желания как раз и мешает уснуть.

Утром Дина позвонила в квартиру бабы Лиды и Степана.

– Я ваша соседка с двенадцатого этажа. Сняла там квартиру.

– Да, – кивнула баба Лида. – У Ларисы снимаешь.

– Я к вам по делу. Сейчас все на работе, мне больше не у кого спросить. Понимаете, на одиннадцатом этаже, прямо подо мной, ночью кто-то ужасно кричал. Я спросила: может, «Скорую» вызвать или милицию? Женщина сказала, что не надо. А сейчас я решила позвонить им в дверь, узнать, в чем дело, но никто не открывает. Может, там случилось что-то? Не знаете? Страшно ведь, особенно после того несчастья, что в вашем доме произошло.

– Нелька это кричит. Она так всегда. Мы уже привыкли. Нелька на голову больная.

– Но она кого-то убийцей называет.

– Да мужа своего. Он уже двадцать лет у ней «убийца». С Нелькой никто не связывается. Она никакую «Скорую» не впустит.

– Ну, раз так, мы пойдем. Я с собакой. Вон он ждет на площадке, видите? Его Топаз зовут. А меня Дина.

– Вижу. Большой. Рыжий.

– Мы в магазин. Может, вам купить что-нибудь? Чай там, сахар. Или хлеб. Хлеб вам нужен?

– Нам нужен.

– Хорошо. Мы быстро.

В булочной Дина купила себе половинку «Бородинского» и пару ржаных лепешек. Бабе Лиде – батон нарезного, плетенку, пачку чая, пакет песка и торт «Наполеон».

Дверь в квартиру бабы Лиды была открыта. Дина с Топиком вошли в захламленную чем-то несуразным прихожую.

– Эй, – тихонько позвала Дина. – Мы пришли.

– Я тут, – донеслось из кухни. – Пол домываю. Ты проходи. Вот, уже подтерла.

Дина вошла в крохотную кухоньку, выкрашенную в темно-зеленый цвет. «На фоне этого интерьера в самый раз снимать фильм о Гражданской войне», – подумала она.

– А вы одна дома?