Исповедь (ЛП)

Но она уже распахнула шубку. На ней больше не было ничего, даже белья. И я знал, что именно так и будет. Ее тело матово поблескивало в тусклом приглушенном свете, но я видел не просто тело. Я видел, как кровь переливается под ее теплой кожей, и мне безумно хотелось провести пальцами вдоль хрупких вен. Дразнящая кровь приливала к ее увлажненному лону, затвердевшим соскам, чуть припухшим губам. От нее исходила волна пьянящего жара, которому я был не в силах противиться. Я уже понял, что не удержусь. Все благие намерения пошли прахом, и жажда разлилась алым туманом, который окутал весь мир.

Она, наверное, что-то такое заметила. Я безотчетно шагнул ей навстречу. Она хрипло вскрикнула и упала мне на грудь. Обхватила меня за шею и прижалась ко мне всем телом. Я уткнулся лицом ей в горло, забывшись в могучем ритме кровавых токов в ее трепещущей яремной вене. Сейчас, сейчас я выпущу зубы… Неимоверным усилием воли я взял себя в руки и вместо того, чтобы легко прокусить тонкую кожу, стал впивать ее вкус языком и губами. Солоноватый и пряный пот и тонкий аромат ее духов закружили мне голову и на мгновение заглушили неодолимый зов крови.

Она легонько укусила меня за ухо и чуть отстранилась.

— Ну что, — хрипло проговорила она, глядя мне прямо в глаза. — Ты меня пригласишь войти, или мы так и будем стоять в коридоре?

Когда мы вошли в квартиру, она сбросила шубку на пол и направилась прямиком в спальню. Я представил себе холодный и горький вкус плазмы из холодильника, представил свой темный встроенный шкаф, где висели меха и кожаные куртки (гроба у меня нет и не было никогда; я всегда считал это пижонством). Я подумал о технике самоконтроля, о дыхательных упражнениях йогов, о самовнушении и о самом банальном, но иногда очень действенном способе продержаться до рассвета и все-таки выпутаться из затруднительного положения — стиснуть зубы и терпеть.

— Зачем ты так делаешь, Кейт? Зачем ты так унижаешься? Ты умная, взрослая женщина… адвокат. У тебя своя жизнь, интересная и насыщенная. У тебя очень хороший муж, который любит тебя без памяти. У тебя дети, в конце концов. Господи, как же ты не понимаешь… — Имя Господа нашего оцарапало мне гортань, как осколки битого стекла. Но мне нужна была эта боль. Все что угодно, лишь бы освободиться от этой кровавой мути. — Если ты сама себя не уважаешь, то подумай хотя бы о них.

— Да пошли они все, — отмахнулась она, и ее глаза вспыхнули жестоким неукротимым огнем. — Мне не нужен никто, кроме тебя. И ты меня тоже хочешь… и ты это знаешь!

Да, это правда. Мы познакомились в университете, когда Кейт уже встречалась с Тимом. Я влюбился в нее с первого взгляда. Ей это льстило, но ко мне она не испытывала ничего, кроме дружеских чувств, — по крайней мере когда я был живым. Мы стали друзьями, все трое, и я смирился с таким положением вещей. Но потом я совершил ошибку. Я решил, что могу с ними общаться и после смерти — что моя новая вампирская сущность не имеет значения. Когда же я понял, что я делаю с ней — что я делаю с ними обоими, — было уже слишком поздно. Я был в ужасе. Я попытался вообще исчезнуть из их жизни, но это не помогло. Мы слишком долго общались, мы были действительно очень близки как друзья, и когда мое к ней вожделение сделалось неодолимым, оно притянуло ее ко мне. Трижды я переезжал на новую квартиру и только на третий раз понял, что она находила меня не по адресной книге. Ее вела моя страсть.

Я знаю, как побороть свои темные устремления. Знаю, как не поддаваться безумию. Есть один очень хороший способ: я говорю себе — очень жестоко, как можно жестче, — что эти женщины хотят не меня, что, будь я живым, они бы не удостоили меня и взглядом… и что если бы не проклятие крови, я бы тоже оставался к ним равнодушным. Я старался не встречаться со своими прежними подругами, с которыми расстался давным-давно, — со всеми, к кому я когда-то испытывал хоть какие-то чувства. В основном это работало. Но только не с ней. Не с Кейт. Она была для меня настоящей. Меня привлекали многие женщины, но любил я, наверное, только Кейт.

Она увлекла меня на кровать. Я не противился. Она прильнула к моим губам своим жарким ртом, и ее дерзкий дразнящий язык властно раздвинул мне губы. Я ощутил легкий привкус крови — должно быть, в запале она прикусила губы или язык. Это был восхитительный вкус, сладкий, всепоглощающий. Я гладил ее по спине, ласкал ее бедра и груди. Ее разгоряченная кожа подрагивала у меня под руками, пока я водил пальцами вдоль артерий и вен и по тонким сплетениям капилляров, которые были так близко — буквально в долях миллиметра от моего острого ногтя. Я почувствовал, как у меня внутри нарастает сила, и содрогнулся.