Исповедь Христа. Развенчание мифов

– Вы потому болеете и умираете духом, что любите то, что вас обманывает. Тот, кто постигает, да постигает! Материя породила страсть, не имеющую подобия, которая произошла от чрезмерности. Тогда возникает смятение во всем теле. Вот почему я сказал вам: крепитесь, и, если вы ослабли, крепите же себя пред разными формами природы. Тот, кто имеет уши слышать, да слышит.

Сказав сие, я отошел собраться с духом своим, когда ученики мои остались сами. И, как бывало, принялись они спорить меж собою, выясняя, кто из них есть первый. И сказал Петр Марии:

– Сестра, ты знаешь, что Учитель любит тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова его, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты, а не мы, и которые мы никогда не слышали.

Мария же сказала:

– Я созерцала порождение, сына отца духа своего в себе и сказала Учителю: "Я видела в себе сегодня твой дух, порождение отца истинного в видении". И ответил мне Учитель: "Блаженна ты, ибо ты не дрогнула при виде его. Ибо где ум, там сокровище". Я сказала ему: "Учитель, теперь скажи: тот, кто созерцает проявления отца – он созерцает душой или духом?" Учитель ответил мне и сказал: "Он не созерцает не душой и не духом, но умом, который между этими двумя, и который есть проводник между духом и душой". И отныне я в мире избавлена была от мирского, и заново познала слово отца. Узы забвения временны. Отныне я достигну покоя времени, вечности, в молчании.

Сказав это, Мария умолкла. Андрей же ответил и сказал братьям:

– Скажите-ка, что вы можете сказать по поводу того, что она сказала. Что касается меня, я не верю, что Учитель это сказал. Ведь эти учения суть иные мысли.

Петр же, который изначально невзлюбил Марию, спросил братьев:

– Разве говорил он с женщиной втайне от нас, неоткрыто? Должны мы обратиться и все слушать ее? Предпочел он ее более нас?

Тогда Мария расплакалась и сказала Петру:

– Брат мой Петр, что же ты думаешь? Ты думаешь, что я сама это выдумала в моем уме или я лгу об Учителе?

Левий ответил и сказал Петру:

– Петр, ты вечно гневаешься. Теперь я вижу тебя состязающимся с женщиной как противники. Но если Учитель счел ее достойной, кто же ты, чтобы отвергнуть ее? Разумеется, Учитель знает ее очень хорошо. Вот почему он любит ее больше нас. Лучше устыдимся! И облекшись совершенным человеком, будем проповедовать евангелие, не ставя другого предела, ни другого закона, кроме того, что сказал Учитель.

Когда настал вечер, пришли мы с двенадцатью в Гефсиманию, и вошли в дом, и стали ужинать. И решил я явить делом, что, возлюбив своих учеников сущих в мире, до конца возлюбил их. И встал я с вечери, снял с себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Подошел я к Симону Петру, и тот сказал мне:

– Учитель! Тебе ли умывать мои ноги?

Я сказал ему в ответ:

– Что я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после.

Петр же начал отходить от меня, говоря:

– Не умоешь ног моих вовек, ибо недостоин я.

Тогда я ответил ему:

– Если не умою тебя, не имеешь части царства духовного со мною.

Симон Петр тогда вскричал:

– Учитель! Не только ноги мои, но и руки и голову.

Я же сказал ему:

– Омытому в духе нужно только ноги умыть, потому что чист весь. И вы чисты, но не все.

Ибо знал я предателя своего, потому и сказал, не все чисты. Когда же умыл им ноги и надел одежду свою, то, возлегши опять, сказал им:

– Знаете ли, что я сделал вам? Вы называете меня Учителем и Христом, и правильно говорите, ибо мой дух – точно то. Итак, если дух мой, дарованный отцом моим, – наш Христос и Учитель, умыл ноги вам, и не посчитал для себя сие постыдным, то и вы должны умывать ноги друг другу в жизни, любить друг друга и не иметь ни в чем разбрата. Ибо я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что я сделал вам. Истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Я – не больше отца моего, а вы – не больше меня. Итак, если я делаю сие, то и вам следует. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете.

И когда мы вкушали и пили вино, я раздумывал, как поступить с Иудой. Но, не желая прямо обвинять его пред учениками и сеять в их сердцах разбрат, я глянул на него и сказал:

– Истинно говорю вам, один из вас, предаст себя.

Они опечалились и стали говорить мне, один за другим: "Не я ли"?

Я сказал:

– Один из двенадцати, обмакивающий со мною в блюдо истины и вкушающий оттуда. Впрочем дух истины в вас идет, и уже скоро рождается, как писано о нем. Но горе тому человеку, которым в себе дух истины предается: лучше было бы тому человеку не родиться.

Ученик же мой, Иоанн, которого я любил более других, припав к груди моей, сказал мне:

– Учитель, кто это?

Я ответил:

– Тот, кому я сейчас первому кусок хлеба своего подам, скажу слово.

При сем и Иуда, на которого я смотрел, сказал:

– Не обо мне ли говоришь, Равви?

Я ему ответил:

– Ты сказал.

Итак, вышло, что к Иуде я первому обратился и добавил:

– Что делаешь, делай скорее.

И после того Иуда взбесился и выбежал вон. Когда он вышел, я сказал ученикам своим: