Исповедь гипнотезера

Гипнозом, Танечка, заниматься можно, только получив врачебную квалификацию. А главное… Трудно измерить, сколько всего нужно. Я начинал, мало понимая, имел уже и диплом и все равно делал ошибки и поступал не всегда по совести. Главное вот: вера в святость своего дела. (А не «в себя», как многие думают.) Внешность не имеет никакого значения. Гипнотизировать может и женщина. (Читала недавнюю сенсацию, обошедшую все газеты? Две миловидные девушки загипнотизировали банковского кассира. Журналистам это очень понравилось.) И ребенок может гипнотизировать, и автомат даже.

Только не думай, прошу тебя, что гипноз — волшебная палочка. Как всякая сила, может работать и на великое благо, и на ужасное зло. Как всякое лекарство, может быть и спасительным, и бессильным, и вредным. Когда вникнешь — увидишь сама, что между таинственным гипнозом и обыкновенным общением нет границ, что это разные разведения одного и того же. Все мы управляем друг другом.

И влюбленности в дело, и состраданья больным и несчастным — мало.

Без понимания гипноз, как и все на свете, как и любовь, — страшная глупость. (.)

(Запись Лялина.)

…Бог мой, как же длинна всемирно-гипнотическая история, и как коротка память человеческая. Как торопимся прописаться в Вечности. Как назойливо принимаем искорки уразумений за огни постижения.

Около века тому назад знаменитый парижский профессор Шарко объявил самыми внушаемыми существами на свете истериков, а в сверхпревосходной степени — истеричек. Как самозабвенно они впадали в гипноз, как застывали и как засыпали, что только ни выделывали по воле блистательного корифея… Демонстрировали и знаменитые «стигмы» — фигуры и надписи, возникающие на теле по мысленному приказанию, и телепатию, и видение насквозь, и черт знает что.

А как охотно вылечивались и еще охотней заболевали опять, чтобы еще раз показаться чудотворцу и толпам благоговеющих учеников.

Наблюдения подтвердились — но лишь в пределах Франции, да и то не везде. У немецких гипнотизеров с истеричками почему-то не клеилось, получалось бледно; у русских и вовсе наперекосяк: обострения, ухудшения и без того невыносимых характеров. Англичане пришли к выводу, что самые внушаемые граждане — ни в коей мере не истерики, способные лишь на лживость, упрямство и дешевую театральность, и не больные вовсе, не психопаты, а самые что ни на есть простые, здоровые, как лошади, фермеры. Немцы и австрийцы получали фантастические результаты с молодыми солдатами; русские — с дореволюционными алкоголиками, но потом алкоголик пошел не тот…

Феноменальные, лучшие в мире французские истерички ушли вместе с Шарко.

Внушаемость — дом, ждущий Хозяина…

(На полях письма, рукой Лялина.)

Это письмо сперва показалось поддельным, от взрослого. Очень грамотное. Четкий, сложившийся почерк и даже почудилось, чей-то знакомый…