Исповедь добровольного импотента

Побродив по коридору, я снова вошел в зал, пробрался под лестницу и оттуда стал наблюдать за танцующими. Маша изнывала от возбуждения. Это было восхитительно. Вокруг нее паслось все стадо. Почему же она оттолкнула меня? Стеснялась присутствующих? Но ведь раньше ей было на всех наплевать… Скоро сквозь выветривающийся хмель я понял, что это какая-то хитрая игра, цель которой мне еще неведома. Получалось, что Маша выделывала свои трюки перед скопищем самцов, соблазняя их, доводя до безумия, но рассчитывая при этом не на то, что они бросятся на нее и зальют потоками извергающейся спермы, а на нечто совсем другое. На что именно, оставалось загадкой, но я заранее испытал к этому отвращение. И еще — я отчетливо ощутил опасность. Эта опасность исходила от меня самого, будто где-то внутри моего организма появилось пустое место, которое никак не могло заполниться, как дырка в ванной, предохраняющая ее от затопления. Я все еще восхищался танцем ее тела, но уже не верил в него.

Вдруг экран погас, музыка оборвалась, и вспыхнул свет.

— Финита ля комедия, — сказала Лена, — у папы поднялось давление.

Все посмотрели на второй этаж. Владимир Иванович сконфужено почесал живот и скрылся.

К Маше подошел коротышка и стал что-то нашептывать. Она засмеялась и зашарила взглядом по залу. Я вышел из-под лестницы и направился к ним.

— По-моему, нам пора домой, — сказал я, разглядывая конкурента.

Черт! Он был старше меня на пару сотен лет! Даже сейчас не могу объективно описать его внешность, потому что тогда я ненавидел этого мужика и у меня навсегда отпечатался совершенно гадкий образ — тупое и нахальное рыло, квадратная голова, волосатая грудь и толстые кривые ноги.

— Стас, довезешь нас? — проворковала Маша, томно потягиваясь.

Она продолжала свою гнусную игру.

— Легко, — отозвалась обезьяна и, запустив волосатые ручищи в карманы брюк, забренчала ключами.

— Хотелось бы взглянуть на город в белой ночи, — вскользь бросил я.

— Тогда тебе придется меня нести, — сказала Маша и повалилась на меня. — Я отрубаюсь.

Она была горячая и потная. Я присел, обхватил ее обеими руками чуть выше колен и резко встал.

— Мама! — взвизгнула Маша и повисла у меня на плече.

Я понес ее в прихожую. Стас остался в зале.

В дверях нас провожала Ольга. Она принесла из холодильника две банки джин&тоника. Маша тут же откупорила свою и приложилась.

— Не загрузил тебя наш папашка? — осведомилась Ольга, пока Маша утоляла жажду.

— Нет, 350 для меня не проблема, — сказал я и вскрыл джин&тоник.

Маша оторвалась от банки, громко отрыгнула и захохотала.

— Фу, животное, — притворно-брезгливо сказала Ольга.

Мне показалось, что она завидует Маше, потому что она так здорово визжит, танцует, хохочет, рыгает, но больше всего из-за того, что вокруг нее увивается эта волосатая тварь по имени Стасик.

— О, точно, я же поссать забыла, — отреагировала на замечание подруги Маша и юркнула в туалет.

В конце коридора показался Стас.

— Кто это? — спросил я Ольгу, когда он прошел на кухню.

— Купец, шмотки у Ленкиного мужа на реализацию берет, — ответила она и зевнула.

Вышла Маша.

— Хороший мужик твой папашка, — заверил я маленькую хозяйку. — Я ему обязательно кумыс привезу.

— Передам, — сказала Оля, и мы пожали друг другу руки.

— Я готова, — сообщила Маша.

Подружки поцеловались, и мы удалились.

Маша выскочила на улицу первой и запустила пустую банку в мусорный контейнер.

— Видишь, — закричала она, запрокинув голову, — два часа ночи, а хоть газету читай.

Газеты под рукой не оказалось, и я просто уставился в жидко-бледное небо. Ночь отсутствовала.

— Пошли, — потянула меня Маша. — До Кировского придется пешком. Зато посмотришь, как мосты сводить будут. Там тачку возьмем и поедем.

Она изображала из себя гида — знатока достопримечательностей. Там, на озере, она так же вводила меня в курс дела, но там-то она была полноправной хозяйкой, властительницей черной ночи. А здесь, под этим чахлым небом, на узких пустынных улицах, она напоминала испуганную зверушку, которую принесли в незнакомую квартиру, и теперь ее разбирали чувства страха и любопытства.

Странное это было путешествие, мы шли молча, разглядывая беспросветную вереницу домов и прислушиваясь к собственным шагам. Наконец мы выбрались из лабиринта узких улиц на широкий проспект.

— Вот прямо перед нами Адмиралтейство, слева Исаакиевский собор, справа Дворцовая площадь, — размахивала руками, словно регулировщик, Маша. — Это Эрмитаж, в нем цари жили, Александрийский столб с ангелом на верхушке, а это начало Невского проспекта, я тебя в самый центр города привела…

— Слушай, давай поженимся, — неожиданно для себя самого предложил я.

Маша сначала не поняла, но когда до нее дошло, ей стало неприятно, потом неловко, в конце концов она рассмеялась.

— Ты за этим меня разыскал?