Исповедь

28. И какая польза для меня была в том, что лет двадцати от роду, когда мне в руки попало произведение Аристотеля под заглавием «Десять категорий» (карфагенский ритор, мой учитель, и другие люди, считавшиеся учеными, раздуваясь от гордости, трещали о нем, и, слыша это название, я только и мечтал об этой книге, как о чем-то великом и божественном), я оказался единственным, прочитавшим и понявшим ее? Когда я беседовал по поводу этих категорий с людьми, которые говорили, что они с трудом их поняли и то лишь с помощью ученых наставников, объяснявших их не только словесно, но и с помощью многочисленных рисунков на песке, то оказалось, что они могут сказать мне о них только то, что я, при своем одиноком чтении, узнал у себя самого.

По-моему, книга эта совершенно ясно толковала о субстанциях и их признаках, например, человек – это качество, сколько в нем футов роста – это количество; его отношение к другим, например, чей он брат; место – где он находится; время – когда родился; его положение – стоит или сидит; что имеет – обувь или вооружение; что делает или что терпит. Под эти девять категорий, для которых я привел примеры, и под саму категорию субстанции подойдет бесконечное число явлений.

29. Какая была мне от этого польза? А вред был. Считая, что вообще все существующее охвачено этими десятью категориями, я пытался и Тебя, Господи, дивно простого и не подверженного перемене, рассматривать как субъект Твоего величия или красоты, как будто они были сопряжены с Тобой как с субъектом, т. е. как с телом, тогда как Твое величие и Твоя красота – это Ты сам. Тело же не является великим или прекрасным потому, что оно тело: меньшее или менее красивое, оно все равно остается телом.

Ложью были мои мысли и о Тебе, а не истиной: жалкий вымысел мой, не блаженная крепость Твоя. Ибо Ты повелел, и так и стало со мной: земля начала рожать мне терния и волчцы (Быт. 3, 18), и с трудом получал я хлеб свой.

30. И какая польза была для меня, что я, в то время негодный раб злых страстей, сам прочел и понял все книги, относившиеся к так называемым свободным искусствам, какие только мог прочесть? Я радовался, читая их, и не понимал, откуда в них то, что было истинного и определенного. Я стоял спиной к свету и лицом к тому, что было освещено, и лицо мое, повернутое к освещенным предметам, освещено не было. Тебе известно, Господи, что я узнал, без больших затруднений и без людской помощи, в красноречии, диалектике, геометрии, музыке и арифметике, и быстрая сообразительность и острая проницательность – Твои дары, но не Тебе приносил я их в жертву. Они были мне не на пользу, а, скорее, на гибель, потому что я жадно стремился овладеть доброй долей имущества своего, но не сохранил для Тебя сил своих, а ушел от Тебя прочь, в дальнюю страну, чтобы расточить все на блудные страсти. Какая польза была мне от хорошего, если я не умел им хорошо пользоваться? А я стал понимать, как трудно даются эти науки даже прилежным и толковым ученикам, когда, пытаясь их разъяснить, увидел, что самого выдающегося среди моих учеников хватало лишь на то, чтобы не так уж медленно усваивать мои объяснения.

31. Какая была мне польза в этом, если я думал, что Ты, Господи, Бог истины, представляешь Собой огромное светящееся тело, а я обломок этого тела? Предел извращенности! Но именно таков был я тогда! Я не краснею, Господи, исповедуя перед Тобой милосердие Твое ко мне и призывая Тебя: я ведь не краснел, богохульно проповедуя перед людьми и лая на Тебя.

Какая польза была мне от моего ума, так легко справлявшегося с этими науками, и от такого количества запутаннейших книг, распутанных без помощи учителя, если я безобразно кощунствовал и гнусно заблуждался в науке благочестия? Во вред ли был для малых Твоих ум гораздо более медлительный, если они не уходили от Тебя прочь, безмятежно оперялись в гнезде Церкви Твоей и выращивали крылья любви, питаясь пищей здоровой веры?

Господи, Боже наш, под кровом крыльев Твоих я возрадуюсь (Пс. 62, 8), укрой нас и понеси нас. Ты понесешь, Ты понесешь малых детей и до седин будешь нести их (ср. Ис. 46, 3–4), ибо сила наша тогда сильна, когда это Ты; только наша – она бессилие. Наше благо всегда у Тебя и, отвращаясь от него, мы развращаемся. Припадем к Тебе, Господи, чтобы не упасть, у Тебя во всей целости благо наше – Ты сам, мы не боимся, что нам некуда вернуться, потому что мы рухнули вниз, в отсутствие наше не рухнул дом наш, вечность Твоя.

Книга пятая

I