Исповедь

Оттендорфер помог и Г. Страке завязать связи с пражскими демократическими студентами из немцев. Наряду с чисто немецкими и чисто чешскими клубами, объединить которые не удалось даже в разгар реакции, начали возникать смешанные студенческие чешско-немецкие организации. Но и среди чисто национальных организаций стали выделяться такие, которые видели свою основную задачу не в культурной, а в политической работе: из немецких союзов таким была "Маркомания", а из чешских - "Чешско-моравское братство". Здесь-то и действовали бакунинские агенты и вербовщики. "Маркомания", основанная в мае 1848 г. и усиленная весною 1849 г. вступлением в ее состав закрывшейся "Монтании", приняла под влиянием новых пришельцев, а главным. образом под влиянием недовольства наступившей реакцией, радикальный, можно сказать республикански-революционный характер. Во главе ее стал Ганс Риттиг, и скоро Бакунин в лице этого землячества нашел ту немецкую радикальную группу, о которой он до тех тор только мечтал. Одновременно с этим И. Фрич побудил чешское умеренное землячество "Славия", которое также было основано а 1848 г., и во главе которого он стоял, преобразоваться в "Чешско-моравское братство" и сделать своим лозунгом "демократию и братство". Через посредство Фрича новая организация оказалась связанною с пражскими агентами Бакунина Геймбергером и Аккортом. Аккорт посвятил Фрича в план Бакунина, поехал с ним в Дрезден, и здесь Фрич стал агентом Бакунина в Чехии и примкнул к его заговору (см. комментарий 214). Поездка Фрича к Бакунину привела к организации в апреле 1849 года революционного комитета в Праге, состоявшего большею частью из студентов; в состав его привлечены были а качестве представителей немецкого элемента Риттиг, староста "Маркомании" и Оргельмейстер, староста "Вингольфии" (В своих цит. воспоминаниях Фрич (стр. 168), рассказывая о "Чешско-моравском братстве", говорит, что членами его были морав Бедрих, Бидерман, сам Фрич, медик Подлипский и пр. Все носили громкие клички, как например Мерославский, Робеспьер, Марат, Гарибальди, Кошут, Костюшко, Гусе, Жижка, Кромвель. Это был типичный студенческий кружок, в котором выпивали, распевали песни, были одушевлены наилучшими намерениями, но абсолютно не знали правил конспирации. Неудивительно, что полиция, вдобавок наверно имевшая в братстве своих агентов, была прекрасно осведомлена обо всех делах и замыслах его участников.).

Впрочем немцы привлекались к участию в задуманном движении не только Фричем, но и непосредственно Г. Стракою и Оттендорфером, который, как мы знаем, специально был отправлен Бакуниным в Прагу для основания революционного комитета из богемских немцев. С помощью за вербованного Риттига ему удалось привлечь ряд участников землячества "Маркомания", состоявшего из представителей различных районов немецкой Богемии, и эти прозелиты объявили себя вполне солидарными с задуманной Бакуниным революциею, хотя отдельных деталей его плана они не знали. "Маркоманы" взяли на себя важную задачу штурм ратуши и овладение ею; они на собственные средства накупили пороху и готовили патроны. Кроме студенчества Бакунин старался привлечь на свою сторону и представителей более широких слоев немецкой либеральной буржуазии в Богемии: с этою целью Оттендорфер и устроил ему свидание с Циммером, о котором говорится в "Исповеди" (см. ком. 244). Это ему также удалось, хотя Циммер, убедившись в слабости заговорщиков, поспешил (11 мая) уехать из Праги. Молодежь проявила больше решимости. Она не бросила дела и назначила выступление на 12, а затем на 14 мая (хотя Реккель настаивал на 6 мая). До выступления устроена была вечеринка, на которой заговорщики должны были подсчитать свои силы и принести клятву перед решительным шагом (она состоялась 8 мая и прошла очень оживленно). Накануне получено было письмо Бакунина от 4 мая, в котором он призывал пражан не медлить с выступлением, а на следующий день 9 мая начались в Праге аресты, разгромившие участников заговора. К суду привлечено было 22 немецких студента, многие из которых наряду с Циммером и Бакуниным приговорены были к смерти, замененной каторжными работами, и даже дававшие откровенные показания получили по 10-12 лет тюремного заключения. Гансу Кудлиху и Оттендорферу удалось бежать в Америку.