Исполняющий обязанности

Демон, попавший на операционный стол следующим после стрельбы утром, в крепкие, но заботливые руки собачьего доктора Ирины, что служила, а объединенном питомнике служебных собак областного УВД, отделался лишь узким длинным шрамом вдоль линии носа и неприязненным отношениям к гражданам, носящим элегантные, мужские, серые пальто из драпа. Сегодня Демон был оставлен в доме моих родителей. Там же была припаркована моя «Нива», а сам я сидел в коридоре Прокуратуры Дорожного района. Вещи в случае задержания меня сегодня, коллеги обещали привезти прямо в изолятор. Никаких посторонних предметов с собой у меня не было — изымут при поступлении в учреждение, потом не найдешь. Служебное удостоверение было спрятано в надежном месте. Я опустил голову, упершись взглядом в плотные плашки старого паркета, украшавшего коридоры районного надзирающего органа. В конце коридора громко хлопнула входная дверь, после чего послышались медленные шаги. Через несколько минут из-за поворота появился круглый живот, за которым, тяжело отдуваясь, следовала невысокая девица, с пакетом в одной руке, и второй рукой, упершейся в поясницу. Пыхча, как маленький паровоз, девушка протопала мимо меня и опираясь о стену, плюхнулась на потертый стул у кабинета следователя Клейменовой. С девушкой мы старались не встречаться взглядами, так как за последние три месяца не было в мире существа, которого я ненавидел сильнее, чем ее, конечно, после Гитлера. И чувства наши были взаимными. Девушку звали Катя. Катерина Семеновна Беляева, потерпевшая по уголовному делу. Вообще Катя проходила потерпевшей по двум уголовным делам. Одно дело была попытка проникновения в ее квартиру, ничего тогда похищено не было, и преступник был сразу задержан, причем мною, получил в настоящее время условно три года с отсрочкой исполнения наказания на два года. А второе уголовное дело возбуждено пока по факту… По факту превышения власти или служебных полномочий, если оно сопровождалось насилием, применением оружия или мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями. И грозит мне это дело до десяти лет лишения свободы.

Начиналось же все вполне невинно. По делам Миши-Андрюши следствие Кате предъявить ничего не смогла. Кроме того, что делила она с ним кров и постель, доказать ее соучастие в совершенных парнем преступлениях не удалось. А, примерно через месяц вызвали меня в районную прокуратуру и показали заявление этой девицы, из которой выходило, что я, несмотря на видимые у барышни признаки беременности, сковал ее наручниками, несколько часов держал задом в холодном снегу, а на ее просьбы отпустить беременную женщину или отвезти ее в отдел милиции, я отвечал ей демоническим хохотом и обещал убить ее и еще не рожденную малютку. Тогда уголовное дело по статье сто семьдесят один уголовного кодекса РСФСР возбудили первый раз. Сейчас это дело, трижды прекращенное и четырежды возобновленное по протесту городской прокуратуры, попало в производство последнего, четвертого, следователя нашей районной прокуратуры, что не прекращал еще это дело.

Еще в январе одна тысяча девятьсот девяносто первого года, воровато оглянувшись, катя наклонилась в мою сторону и злобно прошипела, что она костями ляжет, но человек, что оставил ее и ее будущего ребенка без отца и мужа, сядет в тюрьму очень надолго. В настоящее время в деле уже два полных тома, и скоро, наверное, будет заведен еще и третий том. Катя, с упорством, достойного лучшего применения, носит в кабинеты сменяющим друг друга следователям кипы бумаг, справок и заключений о состоянии здоровья и не рожденного еще малыша и, судя по этим бумагам, жить Кате остается все меньше, а ребенок, чья жизнедеятельность внушала опасения буквально у всех докторов, о чем они и писали в своих бумагах. Борясь за жизнь ребенка, Катя проходила все исследования и все анализы, о некоторых их них я и через двадцать лет ничего не слышал. Очевидно, что список медицинских процедур брался бедной женщиной из «Большого советского медицинского справочника», путем перелистывания всех страниц, от «А», до «Я».

За прошедшие месяцы руководство неоднократно предлагало мне написать рапорт на увольнение, соблазняя меня какими-то неведомыми благами, если я пойду под суд не как милиционер, а как гражданский человек. Со своими предложениями они мне так умудрились надоесть, что я на эту тему больше с ними вообще не разговаривал, молча вставал и уходил.

Скрипнула дверь кабинета.

— Громов, Беляева, заходите! –из глубины присутственного места донесся приятный женский голос.

Глава восемнадцатая. Петля затягивается

— Все пришли? — следователь прокуратуры, молодая деваха в сереньком деловом костюме даже не подняла голову от разложенных на столе бумаг, когда Беляева, а за ней я, вошли в кабинет: — Присаживайтесь.

Я опустился на дальний стул у окна, а Беляева, с протяжным стоном, одной рукой придерживаясь за стол, а другой поддерживая округлый живот, тяжело плюхнулась на стул у стола следователя.